Жан Тюлар - Мюрат или Пробуждение нации

Несомненно лишь то, что, начиная с Вильно, отступление превратилось в беспорядочное бегство. Но мог ли неаполитанский король удержать эту позицию? Ведь угроза окружения была вполне реальной. И вдобавок очень трудно остановить армию, которая уже так долго пятится назад. В Ковно это стало вовсе невозможным; наконец, в Кенигсберге удержать позицию помешало предательство генерала Йорка. Клаузевиц и Жомини менее суровы к Мюрату, нежели Наполеон. Совсем не просто командовать такими разнородными частями, набранными в разных странах, отступающими и потрепанными, притом совершенно не надеясь на их верность. Ко всему прочему, задача Мюрата не облегчалась отношением к нему высших офицеров.

16 января 1813 года в Познани Мюрат слагает с себя командование армией в пользу Евгения, чтобы как можно быстрее прибыть в Неаполитанское королевство, хотя его миссию еще нельзя считать выполненной [298] В том, что касается отъезда Мюрата, приводимые обычно даты варьируются в пределах 15-го, 16-го или 17-го, в зависимости от того, берется ли в расчет созревшее решение уехать, передача командования Евгению либо реальный день отъезда. . Наполеон будет жестоко упрекать его за это, а вслед за ним — большинство историков, усвоивших наполеоновский взгляд на этот поступок. Бертье, Евгений, Дарю умоляли его остаться. Он сослался на лихорадку и интересы своих подданных. Тем не менее ярость Наполеона кажется непропорциональной в сравнении с последствиями этого отъезда» В «Мониторе» от 27 января появляется сухое извещение: «Неаполитанский король, будучи нездоров, оставил командование армией, передав его в руки вице-короля. Этот последний имеет более опыта в ведении крупных операций. Он пользуется доверием Императора». 23-го Наполеон уже написал длинное послание Евгению: «Сын мой, получил ваше письмо от 16-го. Как я уже дал вам знать, я весьма рад, что командование в ваших руках. Поведение короля я нахожу экстравагантным и таковым, что едва удержался от искушения велеть арестовать его для примера. Это храбрый человек на поле битвы, но ему не хватает стратегического дара и нравственной силы» [299] Correspondance de Napoléon I er , op. cit ., № 19 490. . А вот другое письмо, уже к самому Мюрату: «Не буду говорить, сколь я недоволен вашим поведением после моего отъезда из армии. Оно было диаметрально противоположным вашим обязанностям. Однако все это исходит из слабостей вашего характера. Вы хороший солдат на поле боя, но вдали от сражения не обладаете ни силой духа, ни твердостью характера... Надеюсь, что вы не из тех, кто предполагает, что лев уже мертв. Если таковы ваши расчеты, то они ложны. После Вильно вы причинили мне столько зла, сколько смогли, но не будем говорить об этом. Титул короля вскружил вам голову. Если вы хотите его сохранить, ведите себя пристойно». Впрочем, аутентичность этого письма нередко вызывала сомнение [300] A. Espitalier, Napoléon et le roi Murat , p. 198. .

Отъезд Мюрата не должен был застать императора врасплох. Множество посланий, воспроизведенных Альбертом Эспиталье [301] Ibid ., pp . 192–193. , доказывает, что неаполитанский монарх предупреждал Наполеона о своем желании возвратиться в Италию. Конечно, приводимые для этого предлоги варьировались от письма к письму, но мотивы были не лишены оснований. Мюрат выражал подобное желание еще до вступления в Москву.

Каковы же основания таких намерений? Без сомнения, образ действий самого Наполеона. Но прежде всего неаполитанские дела. Мюрат боялся, что его место на троне займет Каролина, и не желал долгое время позволять ей править единолично. Можно привести и другие причины. Например, непопулярность русской кампании на полуострове (она стоила Италии 40 000 человек). Доверенное ему командование отнюдь не поднимало его престиж у итальянцев. А что произойдет, если русская катастрофа послужит развалу наполеоновской Европы? По-видимому, Мюрат понимал, что его присутствие в Неаполе необходимо, чтобы спасти престол. Разве можно утверждать, что мы преувеличиваем умственные способности нашего рубаки (в которых ему многие отказывают), когда предполагаем, что именно такие мысли скачут у него в голове, пока он сам несется галопом в собственное королевство?

4 февраля 1813 года Мюрат торжественно вступает в Неаполь. Льют ли бальзам на раны его самолюбия приветственные крики толпы? Свидетельство французского посла Дюрана рисует его встревоженным и неуравновешенным. Сообщение в «Мониторе», упреки Каролины, молчание Наполеона — все способствует тому, чтобы эта пылкая и ранимая натура, этот безусловно измотанный человек (могло ли быть иначе?) стал часто выходить из себя. Тем бо лее что, беззаветно храбрый в бою, на политической сцене он нередко бывал боязлив. Мюрата снова треплет лихорадка. Ее причины — чисто нервные: такое с ним всегда случается в моменты депрессии. Теперь (так будет и впредь) его снедают два стремления: более не удаляться из пределов собственных владений, чтобы не дать королеве властвовать самостоятельно, и поддерживать независимую политику королевства перед лицом Империи. Впрочем, они укрепились в нем задолго до этого. Но катастрофа в России прибавляет к двум заботам третью: любой ценой сохранить свой трон.

Английская угроза отнюдь не ослабела: два военных корабля: «Темза» и «Фьюэриз» 26 февраля 1813 года овладели островом Понца. Не является ли это прелюдией новых атак, ставших возможными после поражений Наполеона? Видя трудности, испытываемые Империей, Мюрат вдруг понимает, что и его власть может быть сметена общим обвалом французского владычества в Европе. А окраины Империи будут принесены в жертву первыми. Перебирая в голове способы поведения, дающие возможность спасти корону, Мюрат все более соблазняется тактикой Австрии, избравшей нейтралитет. Он принимает меры, чтобы сведения о его одобрении подобной политики просочились в австрийское посольство в Неаполе. Он посылает в Вену князя Кариати, чтобы прозондировать умонастроения Меттерниха. Он надеется получить гарантии сохранения собственного правления взамен на нейтральную позицию в конфликте между Наполеоном и коалицией. Меттерних ведет себя осторожно. В то же время Мюрат дает понять, что письмо Наполеона, доверяющее ему защиту Италии, вновь сделало бы из него верного наместника императора.

Дюран шлет в Париж тревожные сообщения. Он предупреждает: король, боясь, что при общих переговорах его предадут, может начать сам заботиться о сохранности трона и сближаться с противниками империи, прибегнув к политике нейтралитета.

Тем не менее в феврале 1813 года все остается на прежних местах, поскольку Мюрат посылает два эскадрона в подкрепление имперской армии и пишет Наполеону: «Сир, не позволяйте другим усомниться в Вашем доверии ко мне, равно как и в моей преданности к Вам и Франции. Я знаю и всегда во всеуслышанье заявлял, что мое политическое существование держится лишь мощью Империи. Но особливо я знаю и о том объявлял, что никогда не хотел бы существовать без подобной поддержки. Соблаговолите же, Сир, с Вашей стороны дать мне заверения, что меня никогда не лишат защиты Империи. Именно так Ваше Величество может усилить и укрепить доверие неаполитанцев к моему правлению...» [302] A. N. AP, fonds Murat. Он протягивает Наполеону спасительный шест, прося у него не заключать никаких договоров за спиной неаполитанского короля и в ущерб ему. Тогда Мюрату не понадобилось бы просить у Вены гарантий собственного будущего, и, сохранив достоинство, он смог бы избежать разрыва с шурином.