Юлий Гессен - Жизнь евреев в России [litres]

Известен случай, когда Сенат должен был постановить, что евреев нельзя принуждать к продаже питей [54] Бершадский С.А. Положение о евреях 1804 г. // Восход, 1895, IV, с. 107. .

Но всё это не было принято во внимание комитетом, ибо власть помещика ревниво охранялась самим правительством, и в результате выработанное комитетом Положение о евреях 1804 года лишило – 34-й статьей – евреев права содержать шинки и брать аренды и потребовало, чтобы в течение трех лет из сел и деревень было выселено всё многотысячное еврейское население.

В своем докладе комитет отметил, что «во всех делах и сведениях, в рассмотрении его бывших, находил он явные следы сих злоупотреблений и основание жалоб, толикократно на них приносимых. Укоризны до того простираются, что некоторые помещики и люди, кои на местах занимались рассмотрением промыслов еврейских, им особенно приписывают крайнюю бедность и разорение, в коем находятся обыватели… Содержание аренд и винный промысел, по выражению сих примечателей, в руках евреев есть зло неизъяснимое, <���…> истощающее силы народа, снедающее все плоды трудов его, самое жестокое орудие корыстолюбия, угнетения и бедствия… Надлежало взойти к самому первому их началу, исправить зло в самом корне и средствами, сколь можно умеренными, но действительными, остановить вредное его распространение».

Обвинение в спаивании и подрыве благосостояния крестьян уже в течение ряда лет тяготело над евреями; оно возводилось на них и много десятилетий спустя. Однако общеизвестно, что пьянство не было монополией крестьян только тех губерний, в которых жили евреи; крестьяне пьянствовали и голодали во всех губерниях; пьянство и голод не прекратились и тогда, когда образ еврея-корчмаря отошел в историческое прошлое, когда его сменили другие сидельцы, иной религии, иных общественных классов.

Ниже будут еще приведены соображения компетентного учреждения, отвергшего целесообразность меры выселения.

Здесь же необходимо отметить ту нравственную атмосферу, в которой развился миф о еврее как единственном виновнике крестьянских бед. Поэт и сенатор Державин, злобный сеятель правительственного антисемитизма, мнение которого по еврейскому вопросу до сих пор не утратило своей авторитетности, настойчиво направлял свои удары против евреев; он, правда, не щадил помещиков и крестьян, но всё же внимание читателя его записки искусственно сосредоточивалось на еврее. А между тем подобное отношение к евреям было ему подсказано не убеждением в правильности такого взгляда, а единственно необходимостью прибегнуть к официальной лжи. Предлагая в записке суровые меры против евреев, настаивая на их выселении из уездов, Державин одновременно высказал в частном письме иной, трезвый взгляд на затронутый вопрос: «Трудно без погрешения и по справедливости кого-либо строго обвинять. Крестьяне пропивают хлеб жидам и оттого терпят недостаток в оном. Владельцы не могут воспретить пьянства для того, что они от продажи вина весь доход имеют. А и жидов в полной мере обвинять также не можно, что они для пропитания своего извлекают последний от крестьян корм. Словом, надобно бы всем сохранить умеренность и чрез то воспользоваться общим благоденствием. Но где же, и кто таков, кто бы в полной мере соблюл оную? Всяк себе желает больше выгод».

Таков характерный образец официальной правды о евреях.

Члены Еврейского комитета не были настоль мужественны или не были настолько свободны от влияния со стороны и свыше, чтобы отказаться от репрессивных мер по отношению к евреям, раз им было ясно, что первопричина крестьянских бед коренится в другой сфере; но вместе с тем, ступив на путь, предуказанный правительством, они не скрыли ни от себя, ни от государя, что на этой дороге встретится глухая стена, которая явится непреодолимым препятствием для достижения цели. «Есть множество уважений, – писал комитет в своем всеподданнейшем докладе, – кои один опыт может во всем пространстве их открыть и указать способы к ниспровержению тех препятствий, коих, по необходимости, должно ожидать в таком учреждении, которое более, нежели другое, подвержено противодействию навыка, упрямства, корысти, обольщения и, наконец, слабости исполнителей».

Быть может, комитет потому-то и согласился на меру выселения, осуществления которой никто на местах фактически и не требовал, что он сам не верил в эту возможность. Между тем создавалось желанное представление, будто комитет разрешил предложенную ему задачу, будто правительство взялось за искоренение зла, угрожавшего государственному благосостоянию.

Ожидания комитета оправдались: мера выселения встретила непреодолимые препятствия.

Для удаления евреев – шестидесяти тысяч семейств! – из сел и деревень был назначен трехлетний срок, к 1 января 1808 года. Правительство обещало оказать еврейскому населению поддержку для обращения к земледелию и развитию фабричной деятельности, но помощь была слишком ничтожна в сравнении с теми грандиозными расходами, которые в действительности требовались для перемещения десятков тысяч людей. Совершенно неподготовленные к физическому труду, обремененные семьями, лишенные всяких денежных средств, изгнанники должны были, оставшись без куска хлеба, перейти в города и жить там, не имея занятий. Уже вскоре обнаружилось, что правительство не в силах оказать даже ту малую поддержку, которую оно обещало; вместо поощрения к переселению в Новороссию для земледельческого труда правительство было вынуждено начать ставить преграды стихийному стремлению к переселению, охватившему часть изголодавшегося еврейского населения. Была введена очередь для переселенцев, тем не менее тогда же началось удаление евреев из деревень и сел, сопровождавшееся обычными ужасами насилия.

«Слухи и вести о выгодности переселения распространились по всем еврейским захолустьям, а последний срок выселения… изо дня в день всё грознее приближался… Не выбравшихся еще добровольно из деревень теперь гнали из них силою; пожитки неповиновавшихся уничтожали; оседлости их разоряли без сожаления!.. Евреи молили об отсрочке, вопили и стонали, но всё было напрасно: их беспощадно выпроваживали под конвоем крестьян и даже солдат!.. Их загоняли, точно скот, в местечки и городишки, и там, на площадях, под открытым небом, оставляли размышлять о превратностях судьбы!.. В пылу отчаяния они подавали всем властям целыми кипами слезные прошения о безотлагательном переводе их в земледельцы, в Новороссию…» [55] Никитин В.Н. Евреи-земледельцы. СПб., 1877, с. 16. Среди изгнанников появились болезни, усилилась смертность. Возникло опасение эпидемий.