Михаил Барг - Великая английская революция в портретах ее деятелей

Вместе с тем Лильберн и его соратники отвергали распространявшиеся (с явным умыслом) в их адрес обвинения в том, что они стремятся к «уравнению состояний», «к общности вещей». Попытка законодательно уничтожить частную собственность, считали они, была бы несправедливой, если только этому не предшествовало бы «всеобщее согласие на это всех и каждого человека в отдельности». «Точно так же мы никогда не полагали, что это находится в компетенции представительства (т. е. избранных народом депутатов), ибо, хотя власть представительного учреждения является верховной, тем не менее по своему характеру она власть делегированная и доверительная, а следовательно, должна быть ограничена открыто или молчаливо определенными частными случаями, что является как залогом безопасности и свободы народа, так и границей полномочий самого правительства. Что же касается общности имущества первых христиан, то она была добровольной, а не принудительной». И в заключение: «Мы объявляем, что у нас никогда в мыслях не было уравнивать состояние людей». Поскольку требование «всеобщего согласия» являлось универсальным принципом, основанием любого публичного нововведения, постольку левеллеры, как практические политики, выражавшие интересы мелких собственников, в данной области провозглашали:

«Наивысшим нашим стремлением является такое положение Республики, при котором каждый человек может пользоваться своей собственностью с наиболее возможной обеспеченностью». Нет ни малейших сомнений в том, что это положение ближайшим образом выражало суть социальной философии Лильберна. Публичное равноправие (в политическом и юридическом смысле) «свободнорожденных», самостоятельная хозяйственная дееспособность, неограниченная экономическая свобода и независимость — иными словами, равный перед законом индивид, обладатель неотчуждаемых прав, — вот та отправная составляющая гражданского общества, которая лежала в основе конституционного проекта левеллеров в его окончательной редакции. Естественно, что такой индивид — гражданин демократически устроенной республики не знает ни привилегий «родовитости», ни ценза «богатства». Единственное, что может отличать одного индивида от другого, — это нахождение по другую сторону от границы, отделяющей их от тех, кто не сохранил публичную правоспособность. Нетрудно убедиться в том, что не патриархальный коллективизм, а владельческий индивидуализм — истинная сердцевина социальной философии.

Далее авторы «Декларации» опровергали распространявшиеся грандами наветы на левеллеров, будто они стоят за «анархию», являются «атеистами», руководствуются личной обидой и завистью и т. п. Разумеется, чем более глубокий характер принимал конфликт между левеллерами и грандами, тем чаще последние прибегали к клевете с целью оттолкнуть от них массы, не очень искушенные в тонкостях политической и религиозной фразеологии. Неудивительно, что, вынужденные опровергать выдвигавшиеся против них обвинения, идеологи движения левеллеров фактически впервые свели воедино свои воззрения по основным общественно-политическим вопросам своего времени, сформулировав их в окончательной форме.

1 мая 1649 г. появилась третья, и последняя, редакция «Народного соглашения» [132] Если же считать «компромиссный» офицерский вариант этого документа, то речь должна идти о четвертой его редакции. , озаглавленная «Соглашение свободного народа Англии, предложенное как мирное подношение несчастной нации подполковником Джоном Лильберном, мистером Уильямом Уолвином, мистером Томасом Принсом и мистером Ричардом Овертоном, узниками в Тауэре, опубликованное с целью, пусть весь мир знает, что мы представляем собой и к чему стремимся». Этот документ являлся своего рода демократической альтернативой конституционному устройству страны, выдвинутой в противовес строю установившейся индепендентской Республики, последней и наиболее завершенной попыткой изложения программы партии левеллеров в революции . Он исходил из признания однопалатного парламента высшей законодательной властью. При этом преследовалась цель уничтожить произвольную власть офицерской верхушки армии и в целом установить границы всякой власти в стране. Вместе с тем даже власть парламента рассматривалась как временно делегированная ему народом, суверенитет которого не только изначален, но и неотчуждаем. В этом заключалось одно из важнейших отличий политической философии левеллеров от построений в этой области Томаса Гоббса.

Последняя редакция «Агримента» наделяла избирательным правом мужчин, достигших 21 года, не получавших милостыню и не находящихся в услужении у других. Большое внимание уделялось фиксации сферы неотчуждаемых прав человека. И как следовало ожидать, одним из первых среди них названа свобода совести [133] Хотя политическая правоспособность католиков и иностранцев ограничивалась, однако это мотивировалось не только религиозными, но и политическими соображениями. . Особенно подчеркивался запрет парламенту законодательствовать по вопросам собственности: «Мы объявляем, что во власти представительства никоим образом не может быть права нарушения, искажения или изменения какой-либо части настоящего „Соглашения“, а равно и права уравнения состояний, разрушения собственности или обобществления всех вещей». Обращает на себя внимание это сопоставление равной важности — незыблемости «Соглашения» и частной собственности.

Обобщая содержание анализируемого документа, нельзя не заметить, что в нем отразились уже ранее отмеченные характерные черты глубоко противоречивого политического сознания Лильберна, и прежде всего сочетание в нем революционного республиканизма и антикварного формального юридизма, оказывавшегося сугубым анахронизмом в условиях ниспровержения политического устройства страны (монархии), которым указанное право формировалось, иначе говоря, обоснование республиканизма монархическим прошлым Англии.

Публикация этой последней версии «Народного соглашения» пришлась как нельзя кстати. В стране впервые за эти годы левеллерское движение заявило о себе как о действительно массовом, достаточно организованном, а главное — перешедшем от слов к политическим действиям [134] Свою роль в мобилизации широких масс в поддержку «Агримента» Лильберн позднее подробно описал. Из Тауэра он призывал своих сторонников: «Советуйте своим друзьям в каждом графстве Англии избрать из своей среды и направить к вам, т. е. в Лондон, агентов, в крайнем случае двух от каждого графства, снабдив их деньгами на расходы, с целью рассмотреть совместные с агентами меры, необходимые и неотложные для осуществления принципов „Агримента“ как единственных, которые под властью земного правительства могут сделать вас счастливыми». . Центром движения в поддержку «Народного соглашения» снова, как и осенью 1647 г., стала армия. На этот раз дело дошло до открытого восстания, начатого несколькими десятками солдат полка Уолли, расположенного в Лондоне. Захватив полковое знамя, они забаррикадировались в здании, требуя уплаты им задолженности. Исход выступления был трагическим: 15 солдат предстали перед военно-полевым судом, по приговору которого их предводитель 23-летний Роберт Локкьер был расстрелян. Его похороны превратились в демонстрацию массового протеста. Перед гробом шли, выстроившись в колонну, тысячи солдат. За гробом, покрытым черным, вели коня Локкьера. Наконец, процессию замыкало несколько тысяч гражданских левеллеров в черных одеждах с серо-зеленой эмблемой. Вершиной выступлений левеллеров стали солдатские восстания в мае 1649 г., когда под знаменем «Народного соглашения» вышли из повиновения армейские части, расположенные в Оксфордшире.