Андрей Беляков - Чингисиды в России XV–XVII веков: просопографическое исследование

Клинский уезд ранее являлся тверской волостью и перешел к Москве вместе с другими тверскими владениями в 1485 г. Городен (Городец) — город близ Твери, далее — село в Захожском стане. Здесь были сконцентрированы значительные дворцовые земли [1877].

После принятия православия казанским царевичем Худайкулом б. Ибрагимом (Петр Ибрагимович) и его женитьбы на сестре Василия III, княжне Евдокии, в январе 1506 г. ему пожаловали города Клин и Городен, а также подмосковные «села на приезд». Правда, уже в феврале 1507 г. Клин отписали на государя [1878]. Судя по всему, это был «удел» зятя великого князя. Тем более, что, по мнению некоторых исследователей, царевич долгое время рассматривался бездетным Василием III как возможный наследник. Здесь следует отметить, что А. А. Зимин особо подчеркивает отличие данного пожалования от уделов [1879]. Хотя именно в этом случае термин, скорее всего, может быть вполне уместен. В настоящее время мы обладаем минимальной информацией и поэтому не имеем возможности говорить о статусе этой территории.

Постоянно сокращающаяся, как шагреневая кожа, территория Золотой (Большой) Орды в конечном счете ограничилась образованием, получившим название Астраханское ханство [1880]. В постзолотоордынскую эпоху город оставался символом прошлого могущества Чингисхана и его потомков. Поэтому крымские Гиреи долгое время не оставляли идею захватить город или по крайней мере посадить на его престол представителя своего рода. В конце XVI в. им удалось в определенном смысле осуществить последнее. В результате очередного династического конфликта в Крыму летом 1584 г. на Северный Кавказ бежали три брата: царь Саадет-Гирей и царевичи калга Мурад — Гирей и Сафа-Гирей, дети царя Мухаммед-Гирея. В результате соглашения между братьями было решено, что Мурад-Гирей попытается заручиться поддержкой московского царя. Вначале он отправился в Астрахань. А после «консультаций» астраханских воевод с Москвой царевич прибыл в Москву. Это произошло до 1 сентября 1585 г. Здесь ему была устроена торжественная встреча [1881]. После долгих и сложных переговоров летом 1586 г. царевича со своим двором отпустили в Астрахань. Мы можем в общих чертах реконструировать условия договора, по нему Мурад-Гирей посылался на житье в Астрахань. Статус царевича в городе установить непросто. У нас нет однозначных сообщений о «пожаловании» Чингисида доходами с города. Но астраханские доходы частично шли на содержание Гирея и его двора [1882]. Хотя нельзя не отметить, что этот город в рассматриваемое время не мог существовать без постоянных поступлений продуктов питания и иных товаров из центра. Федор Иванович, судя по всему, обещал всестороннюю, в том числе и военную, помощь братьям в их борьбе за Крым, в частности, терскими, волжскими, яицкими и донскими казаками [1883]. Мурад-Гирей, в свою очередь, бил челом о холопстве русскому царю, становился его подданным и, по-видимому, отказывался от права отъезда. Возможно, Саадет-Гирей и Сафа-Гирей обещали согласовывать свои действия с Москвой. Саадет-Гирей, как старший брат и носитель царского титула, обещал отдать в заложники своего сына [1884]. Можно предположить, что им стал Кумо-Гирей. По крайней мере, только он упоминается в России после смерти отца [1885]. 18 июля Мурад-Гирею объявили об отпуске в Астрахань [1886]. В июле царевич шертовал Федору Ивановичу за себя и своих братьев царя Саадет-Гирея и царевича Сафа-Гирея в том, «что быти им под государевою рукою в ево государеве жалованье и воле, и жити под Астраханью, и во всем государю лиха не хотети, и стояти против государевых недругов». Шертная грамота была известна еще в 1626 г. [1887]В Астрахани воеводы всячески опекали царевича, в том числе и через приставленных к ним переводчиков. Он практически не мог действовать самостоятельно.

Но при этом представители Москвы подчеркивали особое положение Чингисида. Особенно наглядно это вырисовывается при описании его встречи в Астрахани. Царевич вынужден был сделать остановку за 15 верст до Астрахани на Долгом острове для того, чтобы в городе могли завершить приготовления для его торжественной встречи [1888]. Ранее астраханским воеводам велели построить для царевичей и его людей 2 двора добрых в остроге. Приставам Гирея, думному дворянину Роману Михайловичу Пивову [1889]и Михаилу Ивановичу Бурцеву [1890], Федору Мисюреву (сытник из Большого Дворца?) [1891]и переводчику Степану Степанову дворы следовало построить невдалеке от царевича. В Астрахань Мурад-Гирей торжественно въехал 15 октября. В ночь перед этим к царевичу навстречу послали двух сотников и 300 человек стрельцов и казаков с «вогненным боем», три пушкаря с тремя скорострельными пушками, 10 затынщиков с затынными пушками, больших атаманов с 75 казаками. Это было сделано для того, чтобы увеличить общую численность военного отряда из стрельцов и казаков, посылаемого с Чингисидом, и произвести нужное впечатление на находящихся в городе ногайских татар. Ногайцы при въезде стояли на Старом Городище. Перед царевичем по реке плыли стрелецкие головы Иван Змеев и Иван Калемин со стрельцами и волжские атаманы с казаками. Далее следовали астраханский сотник Василий Дурасов «с товарыщи», артиллерией, астраханскими стрельцами и казаками. В караване находилось судно с музыкальными инструментами: «с набаты и с накры, и с трубами, и с сурнами». С царевичем шли воеводы, дети боярские и стрелецкие сотники. Потом двигались суда с запасами и стрельцами с «рушницами». Астраханские воеводы вывели к пристани во главе со стрелецким головой Иваном Чегодаевым детей боярских, сотников на конях и «в наряде», 1000 стрельцов и казаков пеших «с вогненным боем», да 300 человек юртовских татар. При встрече стреляли из ручниц с судов и берега «для ногайских людей», «а как царевича и воевод стрельба минулась», «велели по набатам и по накром бити, и в суры играти для царевичева приезду, и для иноземцев велел стреляти ис тритцати из одной пушки, а из большово наряду не стреляли». После этого Мурад-Гирею, его мирзам, воеводам, головам стрелецким и детям боярским были даны приготовленные лошади, на которых они и въехали в город. Царевич последовал на специально приготовленный для него двор. Вслед за ним туда отправились воеводы [1892].

Подобная встреча Гирея возымела свое действие. Слухи о ней распространялись молниеносно. В Астрахань потянулись ногайские мирзы. При этом у них явно возникли надежды на возрождение исламского государства, некоего подобия Золотой Орды под протекторатом Москвы, и изменение положения ногайцев в лучшую сторону. Причем для этого ничего и не следовало делать, по крайней мере, на начальном этапе. Еще до приезда царевича в Астрахань ногайские мирзы нет-нет, да и называли его царем [1893]. Мурад-Гирей всячески поддерживал такие настроения. Быть может, в какой-то мере это было и самообольщением. Во время одного из пиров, данного им, он заявил: «государь деи меня пожаловал, отпустил для нашего дела в свою государеву отчину в Асторохан, да дал деи мне воевод своих и ближних и великих людей, да дал деи мне волю над Волгою и над Терком, и над Яиком, и над Доном, и казаком велел быти в моей воле» [1894]. В Крыму численность войск, двигавшихся с царевичем, значительно преувеличивали. Крымский хан Ислам-Гирей ожидал неминуемого похода и не надеялся удержаться на престоле [1895].