Андрей Беляков - Чингисиды в России XV–XVII веков: просопографическое исследование

Хотя подобные предметы могут находиться в собрании музея Оружейной палаты. Известно, что царевич Авган в разное время преподносил Михаилу Федоровичу персидскую саблю, «полоса булатная; ножны поволочены хозом черным; оправа железная, навожена золотом. Два лука мешетцкие береста жолты. Лук мешетцкой, по нем навожено травки золотом; рукоять и у рогов по зеленому бакану навожено травы золотом. Да две стрелки, перья орловыя, цветныя; под пером перевито золотом». Ядринский лук и две стрелы [881]. Перечисленные предметы также имели определенное статусное значение. В литературе встречается упоминание о том, что в Крымском ханстве к ханским регалиям в том числе относились знамена, литавры, барабаны, бубны, луки со стрелами, шишаки (шлемы) и панцири [882]. Но здесь нужно отметить, что источником данной информации служит рисунок на одном из дел XIX в. о признании прав на дворянство. При этом художник явно более чем слабо разбирался в предложенной ему теме [883]. Точно известно, что при провозглашении нового хана султан вручал ему богатую шубу и саблю украшенную драгоценными камнями, а также знамя, барабан и литавры [884]. Что касается геральдической символики, то она, судя по всему, в рассматриваемый период отсутствовала. В настоящее время не известно ни одного документа, скрепленного личной печатью того или иного Чингисида. Позднее князья Сибирские, потомки сибирского царевича Василия Алексеевича, использовали герб Сибири как родовой.

Подчеркивался особый статус того или иного человека также наличием у него дорогих лошадей и упряжи. При первом въезде Чингисида в Москву ему еще на подступах к столице жаловали из царских (великокняжеских) конюшен (позднее давали на время церемонии) дорогих лошадей с парадной сбруей [885]. При вторичных приездах лошади давались для приезда во дворец на царскую аудиенцию. У многих Чингисидов, проживавших в России, могли иметься и собственные дорогие лошади. Известно, что в 1653 г. сибирский царевич Алтанай б. Кучум преподнес Алексею Михайловичу двух лошадей («конь сер» и «иноходец бур» 8 и 7 лет) стоимостью в 90 и 70 рублей соответственно [886]. Имелась у представителей «золотого рода» и собственная богатая конская упряжь [887]. Татарские цари и царевичи могли также заниматься перепродажей ногайских лошадей [888]. Разводили они и своих скакунов. Так, в Касимове отмечено значительное количество конюхов во дворах Чингисидов [889].

Следует отметить и возможное наличие у представителей «золотого рода» в России музыкальных инструментов. Но в настоящее время, правда, удалось обнаружить только упоминание тулунбасов (разновидность литавр), используемых на поле боя для передачи различных сигналов к действию [890]. Можно предположить бытование и иных музыкальных инструментов, не связанных с военным делом. Однако исследований на тему бытования татарских национальных музыкальных инструментов у татар компактно проживавших в России среди русского населения даже по более позднему периоду не проводилось.

Что касается информации о познаниях татарских царей и царевичей, точнее сказать, их окружения, в медицине, то наши знания также более чем отрывочны. Известно бытование в Касимове отдельных восточных (крымских) медицинских рукописей [891], однако наличие собственных врачей у Чингисидов в документах не зафиксировано. В летописях упоминается неудачное участие в лечении знатного татарина из двора касимовских Гиреев в конце XV в. западноевропейского врача «немчина Антона». Оно закончилось смертью европейца [892]. Фиксируются случаи возможного лечения травами и другими народными методами. Они, правда, всегда касались обвинений в колдовстве и стремлении навести порчу [893].

Одним из любимейших развлечений знати как на Востоке так и на Западе была охота. Россия не была исключением. У нас есть сведения, позволяющие утверждать, что служилые Чингисиды также не были к ней равнодушны. Так, в селе Кушалино у Симеона Бекбулатовича значатся сокольники, псари конные, «медведник» [894]. Благодаря этому мы можем предполагать, что данные развлечения были у Чингисида и в период его жизни в Касимове. Однако в Касимове первой половины XVII в. упоминаются только псари [895]. Скорее всего, в то время соколиная охота не пользовалась здесь популярностью. Медведи также оказались не в чести. Видимо, далеко не все татарские цари и царевичи были рьяными поклонниками охоты и участвовали в ней по необходимости. С. Герберштейн в своих записках сообщает, что на великокняжеской псовой охоте, на которую был приглашен посол, присутствовал изгнанный казанский царь Шах-Али б. Шейх-Аулеар [896]. Неизвестно, нравилась ли такая утеха татарскому царю, но описание его тучной внешности говорит о том, что он мало был для нее годен. Соколиной охотой, по-видимому, увлекался казанский царь Симеон Касаевич [897]. Соколиный двор отмечен в подмосковном селе сибирского царевича Василия Алексеевича [898].

По причине отсутствия источников, одной из наиболее сложных тем остается выявление круга общения Чингисидов в России на бытовом уровне. А.Л. Хорошкевич стремится обнаружить определенные личные связи-симпатии между Шах-Али б. Шейх-Аулеаром и Адашевым [899]. В.И. Ульяновский предпринял попытку установить круг близкого общения Симеона Бекбулатовича и высшей московской аристократии [900]. В ряде случаев между московскими великими князьями (царями) и отдельными представителями «золотого рода» могли возникать вполне близкие, доверительные отношения (Василий III — Петр Ибрагимович, Федор Меликдаирович; Иван IV — Александр Сафакиреевич и Симеон Бекбулатович; Алексей Михайлович — Василий Ишимович и некоторые другие). Как видно из списка, это исключительно цари и царевичи, принявшие православие. Мы знаем, что в ряде случаев Чингисиды поддерживали связи со своими родственниками. Симеон Бекбулатович делал вклады на помин души Михаила Кайбуловича (Муртаза-Али б. Абдула) и его детей [901]. Касимовский царь Арслан б. Али ежегодно посылал своим родственникам в Ярославль обозы с продовольствием [902].

Должна была существовать и какая-то личная переписка. Но ее следы до нашего времени не сохранились. Имеются и иные, косвенные, данные, позволяющие нам предполагать наличие контактов между представителями разных ветвей «золотого рода». Это следы судебных разбирательств людей Чингисидов. Так в 1621 г. человек астраханского царевича Михаила Кайбулина (Кутлуг-Гирей б. Арслан-Али) бил челом на людей касимовского царя Арслана б. Али в заемных деньгах [903]. При желании список примеров можно значительно расширить. В данном случае нам интересен и важен тот факт, что, проживая в разных регионах России, Чингисиды и их дворы были неплохо осведомлены обо всех делах друг друга, имели имущественные, семейные и иные контакты. Известны примеры, когда те или иные члены дворов меняли своих сюзеренов, это происходило после смерти господина [904]. Скорее всего, татарские цари и царевичи в России, а также и члены их дворов стремились к созданию некой ассоциации, осознающей свою особенность и искренне гордящейся своей причастностью к ней. Быть может, именно это объясняет столь долгое сохранение такого самобытного явления как наличие, в Касимове татар царева двора и сеитова полка [905]. Даже тогда, когда оно само по себе потеряло какой-либо смысл.