Виталий Маневич - Экономические дискуссии 20-х

Б. Борилин критиковал как механистическую, так и идеалистическую трактовку предмета политической экономии. "Правильному марксистскому пониманию предмета политической экономии, — писал он, — в равной мере чужды и механическое смешение производительных сил и производственных отношений, и формально-идеалистический разрыв между этими двумя различными, но связанными сторонами единого процесса производства" 13 13 Там же. С. 96. .

Для того чтобы сформулировать марксистское определение предмета политической экономии, необходимо дать правильное толкование производительных сил и производственных отношений, их взаимосвязь представить как внутреннюю, а не как внешнюю. "Прежде всего самое понимание производственных отношений как общественной формы производства должно нам гарантировать рассмотрение этой формы производства в связи с его содержанием, производственных отношений — в связи с производительными силами" 14 14 Под знаменем марксизма. 1929. № 12. С. 89. .

При изучении производственных отношений нужно учитывать, что производительные силы выступают прежде всего как исходный момент их развития. Однако этим ограничиваться нельзя. Производительные силы, подчеркивал Б. Борилин, являются необходимым моментом диалектики движения самих производственных отношений на всем протяжении их развития. "... Изучение всей диалектики движения производственных отношений предполагает изучение конфликта, который назревает в данной общественной формации между производительными силами и производственными отношениями" 15 15 Там же. С. 92. .

Внутреннее единство производственных отношений и производительных сил, делал вывод Б. Борилин, нельзя понять иначе, чем как взаимный переход этих категорий. Производственные отношения связаны с производительными силами не внешней, а внутренней связью. «Форма "вобрала" в себя содержание, — писал Б. Борилин, - как один из своих моментов. В этом смысле нужно сказать, что производственные отношения заключают в себе производительные силы, но в превращенном, в снятом виде, как момент самих производственных отношений» 16 16 Там же. С. 90. .

Диалектическое толкование взаимодействия производительных сил и производственных отношений позволяет в каждом противоречии капиталистических производственных отношений видеть отображение противоречия между производительными силами и производственными отношениями и в то же время не подменять всю систему противоречий капитализма одним этим противоречием. Изучая производственные отношения, их противоречия, политическая экономия познает механизм движения производительных сил со стороны их социальной формы. Следовательно, ограничение предмета политической экономии производственными отношениями ни в какой степени не может и не должно мешать изучению взаимоотношений между производственными отношениями и производительными силами, писал Б. Борилин.

Таким образом, производственные отношения выступают не как пассивный рефлекс производительных сил (что свойственно для концепции "механистов" и "идеалистов"), а как активная, действенная форма их развития. Производственные отношения являются формой развития производительных сил и на той стадии развития, когда производительные силы приходят в непримиримое несоответствие с формой своего развития. Этот момент диалектики производительных сил и производственных отношений был показан К. Марксом в последнем отделе I тома "Капитала”. Б. Борилин в ходе дискуссии подчеркнул этот необходимый момент диалектики производительных сил и производственных отношений. В полном соответствии с учением К. Маркса он указывал, что производительные силы, вступающие в противоречие с производственными отношениями, являются при этом исторически развившимся результатом самих производственных отношений.

Марксистское диалектико-материалистическое понимание производственных отношений предполагает их изучение во взаимосвязи с производительными силами. Это взаимодействие выступает в том, что производительные силы являются, во-первых, исходным пунктом развития производственных отношений, во-вторых, внутренним моментом в диалектике самих производственных отношений, в-третьих, исторически сложившимся результатом развития производственных отношений.

На рубеже 20-х и 30-х годов в экономической политике, в хозяйственной и политической ситуации в стране произошли резкие сдвиги. Началась коллективизация, была осуществлена реорганизация управления промышленностью, ликвидировавшая хозрасчет трестов, наконец, проведена кредитная реформа, завершившая ликвидацию кредитно-денежной системы нэпа.

К 1929 г. дискуссии, имевшие непосредственное практическое значение (о путях движения советской экономики к социализму, об эволюции крестьянского хозяйства, о принципах планирования, источниках накопления, темпах роста, о регулировании кредитно-денежной системы), сворачивались или были уже свернуты. Методологическая дискуссия все еще продолжалась, однако, оторванная от почвы живой, развивающейся науки, она все больше замыкалась в сфере абстрактных построений.

В начале 1930 г. методологическая дискуссия также была прекращена. После совещания в ЦК ВКП (б) в журнале "Большевик" (1930. №2) была опубликована статья, подписанная В. Милютиным и Б. Борилиным, которая объявляла дискуссию оконченной. В статье содержалась в целом справедливая критика в адрес "механистов" и "идеалистов", осуждалась тенденция широкого круга экономистов замкнуться в абстрактных, общеметодологических построениях, выдвигалась рекомендация вернуться к изучению актуальных проблем советской экономики и мирового хозяйства.

Упреки в адрес участников дискуссии (сами по себе, взятые вне конкретных исторических условий, — справедливые) формулировались таким образом, как будто бы отрыв от актуальных хозяйственных проблем — исключительно их личная вина. Между тем реальных условий для обсуждения коренных вопросов экономики и экономической политики к этому времени уже не было: были оборваны практически все экономические дискуссии, исчезла возможность для свободного обмена мнениями, для столкновения научных школ и направлений. Осуществлявшиеся на практике экономические мероприятия оказывались вне научной критики, а в случаях, когда эти мероприятия приводили к тяжелым негативным последствиям и их приходилось срочно выправлять, вина перекладывалась либо на местные власти (знаменитое "головокружение от успехов" в ходе коллективизации), либо на мифических "вредителей" (как это было в случае с кредитной реформой), либо на экономическую науку.

Проблемы, которые горячо обсуждались в 20-х годах, были не только отодвинуты в сторону, но и надолго забыты. Особенность наших дней заключается не только в том, что обострился интерес к истории, что открывается возможность рассматривать экономические дискуссии в связи с общеисторическим фоном, отказаться от предвзятых оценок людей и событий, но прежде всего в том, что проблемы, обсуждавшиеся в 20-х годах, вновь становятся актуальными. Поэтому богатейшее наследие, которое содержат экономическая наука и хозяйственная практика того периода, должно быть введено в научный оборот, помогать решению задач, стоящих перед нами сегодня.