Норберт Элиас - Придворное общество

Sombart W. Luxus und Kapitalismus Leipzig 1913, Кар. 2. Зомбарт обратил внимание историков на существование и значение обширных слоев потребителей в XVII и XVIII веках. По его мнению, города суть в первую очередь скопления слоев потребителей, причем прежде всего придворных слоев потребителей. Он ссылается в том числе, на теорию городов Кантильона из изложения которого цитирует следующие положения: «Если государь или сеньор… поселится в каком-нибудь приятном месте и если еще несколько сеньоров устроят там свои резиденции, чтобы иметь возможность часто видеться и наслаждаться приятным обществом, то это место превратится в город…» (Si un Prince ou Seigneur. fixe sa demeure dans quelque lieu agreable et si plusieurs autres Seigneurs у viennent faire leur residence pour etre a portee de se voir souvent et jouir d une societe agreable, ce lieu deviendra une ville).

См. совершенно аналогичное описание из эпохи Генриха II. L.Е. Marks. Gaspard v. Coligny, Stuttgart 1892, Bd, I, I, S 159/160: «С многотысячной свитой, с тысячами лошадей едет этот двор по королевству, посещая, тяжко и жестоко обременяя дворцы короля, знати города».

«De ces temps (de François I er), les rois et les grandes princes du sang se servoient de gentilhommers pour valletz de la Chambre, ainsi que je Fai ouy dire a force anciens» ( Brantome , цит.). Lemonnier , La France sous Charles VIII., S. 207).

См. Lemonnier , La France sous Charles VIII., S. 211.

См. Koser , Die Epochen der absoluten Monarchie in der neueren Geschichte. Historische Zeitschrift, Bd. 61 München — Leipzig 1889.

«La cause direct et fatale… c’est la transformation graduelle et incessante de la feodahte, la diminution insensible, mais constante du pouvoir des seigneurs et 1 immense developpement du pouvoir royale». Callery, les premiers Etats generaux Revue des questions historiques 1881, S. 87.

N. Baumgarten , Karl V., II. 111; цит. у: Koser , aаО, S. 225.

Koser , aаО, S. 260.

См. об этом Ranke. Frz. Gesch. 6. Buch, Кар. 3. «Целью городов, — говорит он между прочим, — было утверждение свободы немецких имперских городов».

См. в том числе Delbrück , Geschichte der Kriegskunst, Berlin 1926, IV. Teil, S. 258. «Гугенотские войны не способствовали прогрессу национального французского военного дела, но даже, можно сказать, снова отодвинули его несколько назад. Гражданская война опирается на приверженцев, которых находит себе в стране каждая из воюющих сторон и которые более или менее вольны прийти и уйти по собственному усмотрению. Страстная приверженность одной идее, которая должна быть налицо, чтобы зажечь огонь гражданской войны, и которая бывает особенно сильна в религиозных войнах, породила в гугенотских войнах своеобразный поздний цвет рыцарства. Дворяне лично и по собственному почину отправлялись на битву и несли воинскую службу без жалованья Они бились мужественно, но обозначилась и оборотная сторона этих рыцарских подвигов: когда Александр Пармский в 1590 году снял осаду Парижа, он маневрировал и уклонялся от битвы. После этого армия Генриха IV, состоявшая большей частью из добровольно служащих дворян, разошлась по домам, ничего не предприняв. Он говорил, что ведь, в конечном счете, вся разница между ним и принцем Пармским состоит лишь в деньгах. Будь солиднее его денежные средства, он тоже мог бы удержать свою армию в поле. Серебро из Потоси как заметил Ранке, потребовалось для развития духа постоянных армий в Европе. Нет сомнения, что испанцам весьма помог благородный металл из Америки».

Цит. по «Биографическим фрагментам» Брантома в: Allgememe Sammlung Historischer Memoiren hrsg. v. Friedrich Schiller, Bd. XIII 2. Abt. S. 193. Jena 1797.

Brantome , ааО. S. 197.

«Les membres du Parlament font quelquefois du bruit en remuant leurs chaises curules, mais i ls n’ont pas envie de mourir dessus, frappes par la main des barbares. Ces peres de la patrie se souviennent toujours au dernier moment qu’ils sont peres de famille et que la bonne et saine tra dition bourgeoise veut qu ’ on ne laisse pas diminue a ses enfants le capital qu’on a recu de ses aieux. Et ainsi le conflit entre le Roi et la grande Robe prend un caractere aigu qui va quelquelois jusqu’a la prison mais s’arrete devant la bourse». Charles Normand, la bourgeoisie frangaise au XVII siecle, S. 249.

«Deliberation de l’assemblee des Chambres, arret du conseil, qui casse la dehbeiation, resistance de la Compagme, colere du prince, amertumes, regrets et finalement obeissance des rebelles». Normand. aaO., S. 264.

Выражение «Grands» — общеупотребительное выражение во французском обществе ancien régime — в немецком языке нуждается в пояснении, поскольку в немецком обществе ancien régime не было точно соответствующей социальной группы, а потому не было и соответствующего общепринятого выражения. Отсутствие подобной группы не в последнюю очередь определило собою различия структуры общественного баланса сил в этих двух странах. Если мы станем искать в иерархии немецкого дворянства такую группу, положение которой соответствовало бы до некоторой степени положению «грандов» в иерархии французского дворянства, то мы встретим здесь, прежде всего, князей малых областей Германии. Но в этом уже обнаруживается чрезвычайно значительное различие в структуре двух этих обществ.

Елизавета Шарлотта Пфальцская, которая, вследствие своего замужества, оказалась после немецкого княжеского двора при французском королевском дворе, оставила нам некоторые наблюдения, проливающие яркий свет на это различие. Так, она писала, в частности (цит. по Ranke , Franzosische Geschichte, 4. Aufl., Leipzig 1877, Bd. 4, S. 230.) что она замечает огромную разницу между тем, что называют во Франции «герцогом», и тем, что называют так в Германии. Там это слово означает прирожденных князей и свободных господ, а здесь — только титул, дарованный правительством (т. е. королем. — Прим. авт. ). Даже принцев крови, хотя бы притязания их шли намного дальше, она ставила намного ниже немецких князей. А ведь великий Конде был обручен с племянницей кардинала Ришелье, принц де Конти с племянницей кардинала Мазарини. В этих домах кичатся величием, но не знают в чем оно состоит. Это намного лучше чувствует немецкий князь, у которого нет бюргеров в родне, и который не является ничьим подданными .

Часто мы не вполне ясно отдаем себе отчет в том, до какой степени самобытная традиция немецкого дворянства, которая карала тяжкими общественными наказаниями брак дворянина с девушкой социально ниже его, девушкой буржуазного сословия (эта традиция, обуржуазившись, продолжилась в национал-социалистических семейных порядках, в санкциях против брака буржуазии, которая рассматривалась, как народная знать, с девушками из групп, которые считались социально нижестоящими) была связана с расколом Германской Империи на множество самостоятельных территориальных владений. В процессе интеграции государства, нарастающей централизации монополий центральной власти, игравшей решающую роль в образовании единого государства, властные функции территориальных государей во Франции, как и в Англии, постепенно отмирали. Дворянские титулы, такие как принц, герцог, князь и другие, сохраняли свое значение разве что как обозначения наследственного ранга некоторого семейства. И даже принц был — по отношению к королю — «подданным». Сохранение различий и барьеров между дворянством и буржуазией оказывалось, соответственно, в конечном счете, во власти королей. В Германии дворянство взяло сохранение этих различий и барьеров в гораздо большей степени в собственные руки. Соответственно, бесчестие, подозрение, поношения и обиды в адрес дворянина, женившегося ниже своего сословного ранга или имевшего «темное пятно» в своей родословной, нельзя было компенсировать королевской милостью или иными властными возможностями. В Германии, в связи с соперничеством между дворянскими семействами каждого ранга, они были гораздо неумолимее, чем во Франции. Случались, конечно, мезальянсы, и строгие табу относились, прежде всего, к бракам сыновей, и в гораздо меньшей степени — к бракам дочерей. Но благодаря воспитанию с самого юного возраста дурная репутация брака дворянина с девушкой из буржуазной семьи, дурная слава «нечистой крови», глубоко запечатлевалась в системе эмоциональных ценностных установок. Как это часто бывает, социально нижестоящие воспринимали ценностные установки социально вышестоящих, даже если они означали бесчестие для них же самих. Так и в Германии широкие круги состоятельной буржуазии усвоили себе эти ценностные установки своего дворянства. Перед социологами будущих времен встанет интересная задача: понаблюдать, сколь долго может прожить традиция ценностных установок, которые, как в данном случае, способствуют поддержанию строгих различий общественного ранга, при такой структуре общества, в которой эти установки уже не выполняют более никакой реальной функции.