Норберт Элиас - Придворное общество

Точное число людей, которые жили или могли жить в Версальском дворце, установить непросто. Во всяком случае, нам сообщают, что в 1744 году во дворце разместились — включая прислугу около 10 000 человек [72]; это дает приблизительное понятие о его величине. Конечно, в подобном случае он был заполнен людьми от подвала до крыши.

В соответствии с единообразными потребностями в жилье и общественными нуждами в среде придворной аристократии все элементы, характерные для особняка, мы находим и здесь, в королевском дворце. Но если в домах горожан они встречаются в уменьшенном виде, то здесь мы находим их увеличенными до гигантских размеров, словно возведенными в высокую математическую степень, причем не только вследствие практических потребностей, но и потому, что эти помещения — знаки положения короля, носители его престижа. Это относится в первую очередь ко двору перед дворцом. Конечно, королю для подъезда карет нужен был больший двор, чем всем прочим людям в его королевстве, потому что у него собиралось больше людей и, следовательно, больше карет. Но так же как в товарообороте потребительная стоимость некоторого товара, его собственный смысл и цель отступает на второй план перед его косвенным смыслом и целью — быть эквивалентом известного количества денег, так здесь на непосредственную общественную практическую ценность двора, как и почти всякой другой обиходной вещи, наслаивалась ценность его как предмета общественного престижа.

При описании двора, подобающего большому особняку, Энциклопедия говорит: проект двора должен «свидетельствовать о положении человека, живущего в доме» [73]. Образ подъездного двора следует оживить в памяти, когда мы проходим по пути, ведущему к Версальскому дворцу. Чтобы выразить достоинство и значение короля, одного двора было недостаточно: сначала перед нами широкий подъездной двор, который должен пройти или проехать прибывающий с запада гость и который более напоминает открытую площадь, чем двор в точном смысле этого слова. По сторонам его к дворцу ведут две аллеи, каждая из которых проходит вдоль вытянутого с запада на восток флигеля, предназначенного, прежде всего, для канцлеров и министров. Затем мы подходим непосредственно к дворцу. Пространство двора сужается. Мы проезжаем через квадратный двор, вливающийся в другой, меньший по размеру. Оба эти двора составляют «Королевский двор» (Cour Royale). И, наконец, попадаем в третий, еще меньший, мраморный двор, который с трех сторон окружает центральный дворец. Сама эта средняя часть так велика, что внутри она образует еще четыре маленьких двора, по два слева и справа. И здесь, на втором этаже этого центрального дворца жили король и королева с их прислугой. Самую большую часть «Королевского двора» образуют две узкие пристройки центрального дворца, к которым с севера и с юга присоединяются два громадных вытянутых в длину крыла. В северном крыле находится капелла и отделенное от нее небольшим двором помещение для оперы, в южном — покои принцев королевской семьи и брата короля. И все это сооружение с его крыльями и дворами, с сотнями апартаментов, тысячами комнат, с большими и малыми, то темными, то светлыми переходами — и составляло, по крайней мере, в эпоху Людовика XIV, местопребывание двора и придворного общества.

Всегда имеет известное значение то, какой из функций жилища придают особенное значение, отводя ей пространство или пространства в центре своего дома; и это особенно справедливо для «ancien régime», где высший слой общества, и прежде всего король, не снимал готовые здания, заполняя их потом сообразно обстоятельствам и экономии, но где потребности в жилье, и в первую очередь потребности в престиже, изначально определяли расходы, а тем самым и организацию постройки.

Поэтому небезынтересно, что из окон средней комнаты можно было по прямой линии увидеть весь въездной пандус, мраморный двор, «Королевский двор», да еще и всю ширь подъездного двора: эта комната предназначалась для спальни короля.

В этом расположении, несомненно, выразилось не что иное, как кап риз, часто встречавшийся в загородных резиденциях знатных вельмож. Они также охотно отводили центральному помещению второго этажа функцию спальни [74]. Размещение комнат во дворце показывает, насколько король чувствовал себя здесь хозяином дома. Однако, как уже было сказано выше [75], эти функции — короля и хозяина дома — слились в правление Людовика XIV в такой мере, которую мы поначалу даже не можем себе представить. Величие короля как государя сказывалось в организации его домохозяйственных функций. Король был в известном смысле хозяином дома во всей стране и государем страны даже в своих, казалось бы, самых приватных покоях. Устройство королевской спальни — и не одной только спальни — теснейшим образом связано с этим обстоятельством. Эта комната, как известно, была местом исполнения своеобразного ритуала, едва ли уступавшего в торжественности государственной церемонии. Этот ритуал наглядно показывает, до какой степени здесь были слиты воедино характер властителя как хозяина дома и характер его как короля.

Церемонии в спальне Людовика XIV упоминаются достаточно часто. Но в этой связи недостаточно рассматривать их как курьез, как запылившийся экспонат в историческом музее, в котором зрителя изумляет разве что некоторая его редкость и непривычность. Здесь важнее всего шаг за шагом вдохнуть в них жизнь настолько, чтобы возможно стало понять в них структуру и способ функционирования той придворной фигурации, фрагментом которой они являются, а вместе с тем характеры и настроения людей, которые составляли эту фигурацию и носили ее отпечаток.

Как пример структуры, техники и законченности форм придворной жизни опишем здесь для начала — в подробностях, шаг за шагом, как мы сегодня описывали бы трудовой цикл на фабрике, или движение по инстанциям в конторе, или королевский ритуал примитивного племени, — одну из церемоний, разыгрывавшихся в спальне короля. В узком смысле эта церемония представляла значение, а в широком смысле также и тип его господства. Речь идет об «утреннем туалете» короля, ритуале его вставания с постели [76].

По обыкновению короля будят по утрам в восемь часов, во всяком случае, в то время, которое назначил он сам, причем делает это первый камердинер, который спит у подножия королевской постели. Двери открывают камер-пажи [77]. Один из них между тем уже известил «grand chambellan» — старшего спальника [78]и первого камергера, другой — придворную кухню [79]насчет завтрака, третий встает у двери и пропускает только тех людей, которые имеют привилегию входить.

Эта привилегия была очень точно распределена по степеням. Имелось шесть различных групп людей, которым разрешалось входить, одним за другими. При этом говорили о различных «посещениях». Первым происходило «семейное посещение». В нем участвовали, прежде всего, законные сыновья и внуки короля (Enfants de France), принцы и принцессы крови, первый врач, первый хирург, первый камердинер и камер-пажи.