Норберт Элиас - Придворное общество

«Мадам де Люксембург, гордая своими успехами и тем, что свет признавал ее победы, считала это достаточным, чтобы, на основании принадлежащего ей среди пэров восемнадцатого ранга древности претендовать на второе место, непосредственно после мадам д’Юзес».

Сиюминутная иерархия в придворном обществе беспрестанно колебалась в ту и другую сторону. Баланс сил в этом обществе был, как уже сказано, весьма неустойчив. То мелкие и почти незаметные, то крупные и очень даже явственные потрясения беспрерывно изменяли положение и взаимную дистанцию людей. Следить за этими изменениями, постоянно быть в курсе их было жизненно важно для людей при дворе. Ибо опасно было обойтись нелюбезно с тем человеком, который явно шел в гору. Не менее опасно было и излишне любезно отнестись к человеку, который в этой иерархии сдавал позиции и был близок к тому, чтобы впасть в немилость. Или если уж делать это, то лишь в том случае, если тем самым преследовать определенную цель. Постоянно возникала необходимость тщательно продумывать все нюансы поведения по отношению ко всякому человеку при дворе. Обхождение, которое придворный считал уместным по отношению к другому придворному, было для него самого, как и для всех сторонних наблюдателей, совершенно точным указателем того, сколь высоко в настоящий момент, по мнению общества, было положение того или иного человека. А поскольку ранг каждого человека был тождествен его социальному положению, то оттенки обхождения, в которых люди выражали друг другу свое мнение о «котировке» каждого, приобретали чрезвычайно большое значение.

Весь этот механизм имел некоторое сходство с биржей. В наличествующем в данный момент обществе образуются переменчивые мнения о ценностях. Но на бирже речь идет о ценности коммерческих компаний, какова она по мнению инвесторов, при дворе же — о сравнительной ценности принадлежавших ко двору людей. На бирже любое, даже малейшее колебание курса может быть выражено цифрами — при дворе ценность человека находила себе выражение, прежде всего, в оттенках светского общения людей друг с другом. Энциклопедия говорила, что нюансам при украшении домов в соответствии с рангом владельца можно было выучиться, только вращаясь в «хорошем обществе». Однако даже это нюансирование, как и разделение на сословия, все еще очень грубо по сравнению с тонкостью тех акцентов поведения, какие необходимы, чтобы выражать в каждом случае живую, актуальную иерархию в пределах самого двора.

Из таких взаимосвязей мы учимся понимать тот специфический тип рациональности, который формируется в кругу придворного общества. Как и всякий тип рациональности, этот тип также образуется в связи с совершенно определенными обстоятельствами, побуждающими к самоконтролю своих аффектов. Организация общества, в рамках которой имеет место относительно высокая степень преобразования внешнего принуждения в самопринуждение [90], является постоянным условием для порождения таких форм поведения, на различные признаки которых мы пытаемся указать, используя понятие «рациональность». Взаимодополнительные понятия «рациональность» и «иррациональность» опираются в таком случае на относительную часть краткосрочных аффектов и долгосрочных мысленных моделей, наблюдаемых в реальности взаимосвязей в поведении индивида. Чем больше удельный вес последних в неустойчивом равновесии между сиюминутными аффективными и долгосрочными, обращенными к самой реальности директивами поведения, тем «рациональнее» поведение — при том условии, что контроль аффектов не заходит слишком далеко, ибо само их давление и удовлетворение составляют интегральный момент человеческой реальности.

Но тип обращенных к реальности мысленных моделей, участвующих в формировании человеческого поведения, бывает различен в зависимости от структуры общественной реальности. Соответственно этому и «рациональность» придворных отличается от рациональности буржуазной эпохи. При более подробном исследовании можно было бы показать, что первая в эволюционном плане составляет одну из подготовительных ступеней и условий развития последней. Им обоим свойствен перевес долгосрочных реалистических соображений над минутными аффектами в изменчивом балансе сил, определяющих поведение личности в определенных социальных сферах и ситуациях. Но в «рациональности», свойственной буржуазному типу поведения личности, первостепенную роль играет расчет прибыли и убытка денег либо власти, а в «рациональности» придворно-аристократического типа — расчет прибыли и убытка престижа и статуса как возможностей обретения власти. Как мы видели, приобретение этих возможностей достигалось порой в придворных кругах ценой финансовых потерь. То, что представлялось «рациональным» и «реалистичным» в придворном смысле, было соответственно «иррационально» и «нереалистично» в смысле буржуазном. Общим у этих типов поведения было управление поведением с точки зрения возможностей власти в зависимости от того, как их в каждом случае понимали, а значит, соответственно той или иной общественной фигурации, которую составляли люди .

Здесь достаточно, по-видимому, выявить саму проблему. Это показывает, сколь неадекватно и в этом случае примитивное, абсолютное противопоставление двух полюсов, не оставляющее места для ясного определения многообразных ситуаций развития, возможных между фиктивными абсолютами «рационального» и «иррационального». Очевидно, чтобы верно оценить факты, нужны значительно более тонкие и дифференцированные понятия, которыми мы не располагаем.

Свой специфический характер придворная «рациональность», если только мы можем назвать ее так, получила особым образом. Это произошло не вследствие старания приобрести знание и контроль над отношениями в природе без учета человеческого фактора, как в случае научной рациональности. Точно так же причиной не было и расчетливое планирование стратегии собственного поведения в конкурентной борьбе за возможности экономические и потестарные, как в случае с буржуазной рациональностью. Придворная рациональность формировалась, как мы видели, в первую очередь благодаря расчетливому планированию собственной стратегии в перспективе приобретения или убытка возможностей обретения статуса и престижа — под давлением непрерывной конкуренции за возможности власти этого рода.

Конкуренцию за получение большего статуса и престижа можно наблюдать во многих фигурациях; возможно, она встречается во всех обществах. То, что мы наблюдаем здесь, в придворном обществе, имеет в этом смысле парадигматический характер. Это привлекает наше внимание к общности, которая втягивает составляющих ее людей в особенно интенсивную и специфическую конкурентную борьбу за возможности власти статусного и престижного типа.