Пьер Шевалье - Генрих III. Шекспировский король

И бедный сюринтендант отправился в дорогу, не имея при себе ничего, кроме жалких обещаний. 20 июня Генрих III информировал его о предпринятых шагах. 23 июня король сообщал, что деньги, которые он попросил в своей записке к герцогу Лотарингскому, будут собраны. В то же время Белльевр получит ответ Карла III Лотарингского через Ля Мот-Фенелона, а упомянутому герцогу в качестве заложников будут отправлены дети господ де Пиенн, де Сен-Сюльпис и д'Омон, однако Белльевру надлежит организовать все таким образом, чтобы они не были отправлены в Германию.

Финансовое положение, как видим, было плачевным. В письме от 18 июня епископ Орлеанский Морвилье рассказывает Белльевру о возможном способе достать денег. Мадам де Немур предложила королю денег, но взяла их у итальянского финансиста Аджасието. Но в момент подписания контракта финансист сказал: «Ему дали Бурж, Невер, Орлеан и Шартр. Ему хотели отдать Бретань, вместо того, чем он не собирался довольствоваться. Он уперся в своем решении ничего не делать с тем, что имеет». Справедливая суровость финансиста. Короля взяли за горло жадность наемников и холодный расчет духовенства. Продолжая письмо, Морвилье признавал, что нечего ждать ни от Италии, ни от Савойи, и заключал: «Короче говоря, все наши друзья покидают нас».

Несмотря на все эти осложнения Генрих III и его мать выехали в Гайон, недалеко от Руана, чтобы «показать море» новой королеве. 26 июня государственный секретарь Виллеруа пишет Белльевру: «Мы надеемся взять заем в Дьепе и Руане». Так же как мадам де Немур, ее сын Генрих де Гиз и его племянники старались что-либо сделать и предложили свою серебряную посуду под залог 100 000 ливров, которые давал господин Нуво, но лишь через два месяца. 30 июня король пишет Белльевру, что Иоганн-Казимир недоволен 600 000 ливров, которые ему предлагают, и подтверждает, что кардинал де Гиз предложил 200 000 ливров благодаря господину де Новиану и 100 000 ливров в льняных и шелковых тканях. В отношении последнего пункта предстоят переговоры с торговцами Руана. В тот момент, когда король не знал, где взять денег, он узнал о смерти Бриенна, наследство которого превышало 300 000 ливров. Генрих III запросил из Кодбека, нельзя ли ему ими воспользоваться.

Наконец, объединив все возможные ресурсы, 5 июля Белльевр заключил с Иоганном-Казимиром соглашение о выводе его войск с территории королевства. Выплата долга с 6 мая по 6 июля будет произведена до ухода наемников из Франции. 200 000 ливров наличными будут выданы в предместье Монбара. 20 июля финансист Кастела привезет 200 000 ливров в лагерь герцога, 100 000 ливров в льняных тканях должны быть переданы швейцарцам, 20 000 ливров в шелковых тканях — ландскнехтам герцога. Ответственность за исполнение брали на себя Белльевр, Клерван и Арле. 20 июля заложники — д'Эскар, д'Аллегр, Бросс, Сен-Сюльпис, Пиенн и д'Омон — должны прибыть ко двору Нанси. Наконец, кардинал де Гиз отвечал за оплату, задолженную наемникам за кампанию 1568–1569 годов.

Несмотря на то что соглашение было ясным и детальным, оно не положило конец трудностям, которые всегда возникают при осуществлении столь жестких положений. Одна из статей позволяла Иоганну-Казимиру проявить злую волю в отношении заложников. Господа де Бросс и де Сен-Сюльпис отдали своих сыновей, но при условии, что они не будут отправлены в страну протестантской религии и останутся под покровительством герцога Карла III, от чего отказался последний. Палатинец поручил наемникам то, на что сам не решался. Поскольку заложники ему так и не были переданы, 12 августа один из полковников Иоганна-Казимира захватил Белльевра и Арле. Два посла Генриха III стали пленниками и были вынуждены следовать за наемниками до Лотерна.

Оттуда Белльевр сообщил королю о положении вещей. Король ответил длинным письмом, в котором благодарил за оказанную ему услугу и осуждал недоверие герцога в отношении заложников. Екатерина тоже написала Белльевру и сообщила, что король направил господина дю Плесси к герцогу Лотарингскому и Казимиру, чтобы урегулировать вопрос с заложниками и освободить его от временного заключения, и в конце говорила: «Мы никогда бы не подумали, что герцог Казимир может проявить Так мало уважения к королю, моему сыну, так хороню принимавшему его».

А тем временем Казимир триумфально вошел в Гейдельберг. Разве он не получил все блага победы, не дав ни одного сражения? За герцогом, как за римским императором, шли заложники и следовала длинная цепь повозок, специально раскрытых, чтобы народ мог видеть драгоценности французской короны и огромные суммы денег. Однако Казимир решил оставить все себе, не отдавая такое сокровище своим собственным наемникам. В Гейдельберге Белльевр и Арле в конце концов расцеловали Казимира и его отца, понявших, что лучше всего отправить Белльевра во Францию, как единственного человека, способного обеспечить выплату оставшегося долга. Но после тяжелых испытаний и тревог, выпавших на его долю, Белльевр был вынужден по состоянию здоровья взять длительный отдых, временно отдаливший его от государственных дел.

Яркое свидетельство слабости и беспомощности королевской власти было одним из аспектов политики, которая не была способна овладеть положением, вызванным раздробленностью страны, существованием фракций и обращением за помощью к иностранным державам.

Генрих III жестоко переживал унизительность «мира Монсеньора». Два месяца он не хотел видеть Екатерину, не в силах простить ей такое унижение. Возможно, его больше задевало не политическое поражение, а выступление против него сторонников Монсеньора, презираемого им за сто физическое уродство, трусость и чрезмерные амбиции. Королева-мать и не думала уйти от политики. Это была ее жизнь, она наслаждалась ее ядом. Теперь она согласилась быть только «первым министром» сына. Последний часто прибегал к ее помощи, зная о ее способности выпутаться из самых затруднительных ситуаций. Зачастую он доверял ей правление то в приступе меланхолии, то из-за физического недомогания. Но он ревниво относился к своим королевским прерогативам и, передавая правление, давал и инструкции, как делал с канцлером и министрами.

В течение 17 лет пребывания у власти королева-мать накопила огромный опыт и летом 1576 года предоставила его в распоряжение сына, изложив письменно. Мы помним, что в Турине в 1574 году она подала ему целый ряд детальных рекомендаций. Теперь же она как будто подвела итоги прошедшего двухлетнего правления, в завуалированной форме упоминая о совершенных ошибках, чтобы не травмировать самолюбие сына.

Если король хочет следовать примеру своих предшественников, он должен заставить замолчать недовольных, упрекающих его в недостатке заботы об их благосостоянии и нежелании видеть их рядом с собой. Она констатировала, что изучение депеш, особенно от правителей провинций, показало, что ответы на них не были получены вовремя, и гонцы были вынуждены ехать назад с пустыми руками. Общее руководство было неудовлетворительно. Указывая на опасность такого положения дел, королева упрекала Генриха III в недостаточном усердии в исполнении своих обязанностей. Пользуясь случаем, она напоминала, как поступали Франциск I и Генрих II. Отец Генриха III вставал рано утром, начинал одеваться, и тогда входили принцы, сеньоры, шевалье, дворяне королевской спальни, метрдотель, слуги, он со всеми разговаривал, и это всем нравилось.