Пьер Шевалье - Генрих III. Шекспировский король

По различным источникам, единственные слова, произнесенные Гизом, были: «О, господа!», и потом: «О! Какое предательство! О, Боже, пощадите!» Король вошел в кабинет, постоял там некоторое время, тогда как в зале Совета смятение было всеобщим. При первых звуках шума архиепископ Лионский попытался войти в королевский кабинет, и слышал последние крики Гиза. Когда он обернулся, комната была полна солдат и гвардейцев, которые сразу же арестовали его и кардинала де Гиза, безуспешно пытавшегося бежать. Все прочие члены семьи, находящиеся во дворце, были арестованы, а к кардиналу де Бурбону, лежавшему по болезни в постели, приставили надежную охрану. Почти сразу же, как погиб Гиз, Генрих III заявил Совету, что ждет подчинения себе как единственному королю.

В длинной депеше от 31 декабря Морозини рассказывает о беседе с королем и о том, как он объяснил причины своего решения. В первую очередь это были намерения кардинала и герцога лишить его власти и поместить в монастырь капуцинов. Кроме того, герцог противился всему, что предлагали Генеральные Штаты, поднимал народ на восстание против короля и восстанавливал против него умы его подданных. У него стало столько сторонников, что обычным путем было невозможно положить всему этому конец. Понимая, что надо оправдать свой поступок в глазах общественного мнения, Генрих III передал Парламентам провинций, правителям провинций и главных городов циркуляры, в которых рассказывал, что был вынужден казнить герцога де Гиза. Своему послу в Риме Пизани он писал: «Его амбиции стали невыносимы, он думал вскоре осуществить свой замысел, включавший в себя ни много ни мало как лишение меня короны и жизни».

Хотя Лига лишилась своего руководителя, Генрих III собирался соблюдать Союзный эдикт. 31 декабря он подтвердил этот эдикт и свое решение положить конец ереси. Однако вновь подтвержденное желание Генриха III не могло побороть недоверие Штатов, враждебность Парижа и других городов Союза. Депутаты от третьего сословия потребовали выпустить на свободу своих арестованных коллег. Их не приняли, но в эти дни выпустили на свободу Бриссака, президента депутатов дворянства. Генрих III хотел, чтобы Штаты внесли в документы факт оскорбления величества, но натолкнулся на отказ. Когда он захотел создать смешанную комиссию из представителей Штатов и членов Совета, чтобы рассмотреть просьбы и пожелания Штатов, он вновь не получил никакой поддержки. Если третье сословие противилось воле короля, то духовенство и знать вели себя умеренно. Сменивший кардинала де Гиза на посту руководителя духовенства, Рено де Бон, архиепископ Буржа, не был членом Лиги. Освобожденный Бриссак вернул себе милость короля и вновь встал во главе дворянства.

Закрытие Штатов состоялось на заседаниях 15 и 16 января 1589 года. Оно было логично, ввиду того, что король не получил одобрения ни на одно из своих предложений и принимая во внимание новости, пришедшие из Парижа и других восставших городов.

Вся страна была охвачена волнениями, Париж был центром возмущений. И король был вынужден укрыться в Сен-Клу, в доме Жерома де Гонди. В понедельник 31 июля Жак де Ля Гесл, генеральный прокурор Парламента Парижа, направлялся к резиденции короля. 13 мая 1588 года магистрат последовал вместе с королем в его изгнание и теперь поехал узнать, не пострадал ли дом короля в Ванве в его отсутствие. Вместе с ним был его брат Александр. По дороге из Ванва они встретили доминиканского монаха с двумя солдатами. Это был маленький человек с черной бородкой и большими глазами. На расспросы Ля Гесла солдаты ответили, что этот монах прошел до аванпостов. Он покинул Париж с поручением к королю. По его просьбе они провожали его до Сен-Клу. На дальнейшие расспросы якобинец назвал себя Жаком Клеманом и рассказал, что имеет поручение от президента де Арле и других преданных слуг короля с сообщением новостей из Парижа. После чего солдаты попросили прокурора проводить монаха к королю. Магистрат согласился, посадил монаха на коня своего брата и все трое направились в Сен-Клу.

Когда они прибыли, короля не было на месте и было решено, что Ля Гесл приведет монаха к королю па следующий день в 8 утра. Так же как и герцог де Гиз, Генрих I II не внял предупреждениям. Его симпатия к монахам была известна и почти болезненна. На следующий день дю Гальд появился предупредить, что король примет Ля Гесла и монаха. Когда они вошли, король только что встал с постели и сидел едва одетый.

Рядом с Генрихом III был один Белльгард. Только он и генеральный прокурор стали свидетелями произошедшего.

При входе в комнату Ля Гесл взял у монаха из рук паспорт графа де Бриенна и передал его королю. Прочитав его, король приказал якобинцу подойти поближе. Клеман сказал: «Сир, господин первый президент чувствует себя хорошо и целует вам руки», и добавил, что хотел бы поговорить с Его Величеством наедине.

Следуя своей привычной доступности и видя, что якобинец не может говорить вслух, король сказал ему: «Подойдите!» Клеман подошел к королю справа, а Белльгард и Ля Гесл немного отодвинулись. Король показал жестом, что готов слушать, и якобинец наклонился к королю, делая вид, что достает другие письма (король спросил, нет ли у него их еще), а сам вытащил нож и ударил Генриха III в живот. «А, Боже мой!» воскликнул король, поднялся и сказал, что этот несчастный его ранил. Выхватив нож из раны, он ударил якобинца в лицо и грудь. Потом он выпустил из рук нож, поразивший его. Ля Гесл и Белльгард бросились на Клемана, хотя и не собирались его убивать. Но прибежала охрана, привлеченная шумом, Клеман был убит и выброшен во двор. А Генриху III оставалось жить меньше одного дня.

Из всех свидетельств о последних часах короля наиболее правдивым являются «Мемуары» Карла Ангулемского, к которому король был искренне привязан. 16-летний юноша был рядом с дядей до самого конца. Узнав о несчастье от одного из своих слуг, Карл Валуа поспешил в спальню короля. Он нашел его в постели, в рубашке, испачканной кровью. Генрих III взял его за руку и сказал: «Сын мой, не волнуйтесь, эти злые люди хотели меня убить, но Господь меня сохранил: это все ерунда». Он действительно верил, что ранен легко. Срочно вызвали хирургов Портейя и Пигре, с ассистированием Пьера ле Фебра. Портай исследовал рану и сказал своим коллегам по-латыни, что внутренности повреждены. Королю же он сказал, что через 10 дней он будет ездить на лошади, обработал и перевязал рану. А в это время король рассказывал о случившемся, так как почти не чувствовал боли. Затем Генрих III выслушал мессу, причастился.