Петр Еремеев - Арзамас-городок

Как почти и все посты, этот, Рождественский, тянулся томительно долго. Томленье исходило, конечно, из глухой зимней поры. Такое уж время! То еле-еле тащились промозглые дни внезапной оттепели, потом ударил ядреный морозец, а недавно взъярился такой крутой студень, что по ночам крякали углы большого ступинского дома, и так сиротливо стыли старые черные липы в заснеженном саду. В ноябре по утрам лениво　занимался жиденький рассвет, скоро кончался серенький денек, и долго-долго волочились тоскливые вечера…

И только в последнюю неделю до Рождества в школе рисования и живописи академика Ступина наступало веселое оживление. Из деревень, сел и ближних уездных городков приезжали родичи ребят и увозили их домой на всю святочную неделю. Оставались в школе лишь те, кому до родных мест не ближний свет.

В эту ночь в синем небе ярко, алмазно горит для христиан Вифлеемская звезда, говорит о рождении Спасителя рода человеческого. Все в подлунном мире в эту ночь славит Бога.

Благоговейно стояли на службе Ступин, его семейные, ученики, прихожане Духовской церкви — стояли и радовались: «Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение».

Весело хрустел под ногами жесткий снежок, когда возвращались из храма. Шли молча — еще не спала святая торжественность в ребячьих душах.

Наверху, в жилых комнатах мезонина, где обитали ученики, скоренько поснимали с себя верхнее, уличное и заторопились вниз, в кабинет своего дорогого учителя.

Академик встречал их с ласковой улыбкой. В том 1828 году он еще не стар. В свете свечей — утро еще робко заявляло о себе за окнами, ярко горело золотое шитье на высоком воротнике его академического мундира, молодо посверкивали темно-карие глаза, искрились первые седины длинных волос.

Александр Васильевич со всеми пропел тропарь и кондак праздника, и красивое лицо художника сменилось мягким домашним выражением. Принимая поздравления с праздником, слегка кланялся каждому:

— Благодарствую, светы мои!

На рабочем столе академика лежала горка монет, каждый одаривался. Младшим ученикам доставалось по пятьдесят копеек, а старшим по рублю. Что эти деньги? А их хватало на то, чтобы все святки в карманах ребят не убывали вкусные орехи.

..Уже в сумерках к дому академика стали подъезжать гости. В гостиной за праздничным столом весело захлопали пробки, красно зазвенел столовый хрусталь.

Отвели гостеприимные хозяева гостевой стол, почтенные господа из чиновных присели к игорному столу с зеленым сукном, пожилых дам　увлекла на свою женскую половину Екатерина Михайловна, а молодежи предоставили желанную свободу.

Уж так заведено было, что девицы, молодожены, неженатые юноши со стороны собирались отдельно в большой мастерской школы — она заранее готовилась к святочным вечерам. Из нее выносились мольберты, полотна, краски, устраивалась сцена для театральных постановок… Но сегодня только вдоль стен сиденья… Зажжено много свечей и празднично, весело от ярких женских нарядов, цветных жилетов и сюртуков мужчин, их пышных галстуков. Всплески молодых голосов, улыбки, смех — и вот уже составляется первая хороводная игра — «Заинька».

Как величаво плывет яркий живой круг-хоровод…

В кругу хоровода парень. Это верно, что он, зайчик, туда, беленький сюда, а тесна живая цепь хоровода, не проскочить, да и сцепленными руками не пускают.

Хоровод сочувственно поет:

Кинулся заинька еще раз между шумных платьев девичьих — ан нет!

И снова кидается заинька, пытается разорвать цепь из горячих женских рук. Наконец, кой-как выпрыгнул наш заинька из хоровода, весь пунцовый от смущения, от счастья близкого общения с девушками.

Настает черед молодых мужчин, ребят. Они поют задорно, вызывающе:

…Тот освобожденный «заинька» по незыблемому правилу игры поцелуйной песни целует девушек — неплохая беленькому награда!

Начинается новое действо. И тоже игровое, веселое, однако с серьезной подоплекой.

Становятся, взявшись за руки, девушки и молодые женщины «стенкой». Напротив также плотненько встают парни и мужчины. Женщины начинают петь, игриво притопывая каблучками и кокетливо покачиваясь.

Мужская «стенка» отвечает:

Дальше девицы и женщины требуют:

Долго длится дотошный песенный допрос того боярина… и мужчины готовно показывают кафтан жениха, сапоги, шапку…

Игра-то игра… Но тут же и настоящие смотрины невест, начальное знакомство со своим будущим суженым-ряженым…

Все святочные вечера молодые гости дома Ступина вместе с учениками играли и в потешную «Кострому».

Ее начинали двое. Тянули нараспев поодиночке:

И далее все хором:

Песня эта могла быть бесконечной. Ее исполнители могли «покупать» для уважаемой «Костромы» все, чем богат тот же арзамасский базар. [44]

…С Рождества и до Крещенья занятий в школе академика Ступина не производилось.

Затихала в Арзамасе в святочную неделю и деловая жизнь. Со второй половины каждого дня праздничное веселье шумно выплескивалось на улицы. Гулянья по Сальниковой улице, разные уличные игрища, маскарады, театральные представления… И обязательное катание на санках и санях с Духовской, Воскресенской, Киселевой горы, с Ильинского раската…

Вполне отдавали дань общему веселью и юные воспитанники Ступина.

Праздник Крещения Господня называют еще Богоявлением. В этот день было явление Пресвятой Троицы «…и в особенности явление Божества Спасителя, торжественно вступившего в Свое спасительное служение». Особенность этого праздника составляют два великих водоосвящения… Первое бывает накануне праздника в храме, а другое в самый праздник в память крещения Спасителя в реке Иордань. Вот почему Богоявленский крестный ход и имеет наименование крестного хода на Иордань.