Петр Еремеев - Арзамас-городок

Накануне праздника огораживали под Воскресенской горой на Теше близ дома Николая Судьина елками место, вырубали широкую прорубь.

В день праздника где-то часов в одиннадцать сходил с горы из собора крестный ход.

…Горят свечи, озаряют своим теплым светом зеленое полукружье елей, таинственным волшебством светится у подножия дерев колотый лед. Свершается над темной парящей водой короткая служба.

Рядом, в загородке, раздевается тот, кто готов принять омовение. В восьмидесятые годы прошлого века вызывался на купель некий Дмитрий. Был он немного не от мира сего, раздетый не вызывал плотских чувствований. Таких русский народ любит, проявляет к ним особое милостивое сострадание, видит на них печать Божию.

Обвязывали Дмитрия чистыми полотенцами под мышками и два раза окунали в воду. А потом быстро набрасывали на него тулуп, надевал он теплые валенки, и его вели пить горячий чай. После освящения воды народ возвращался в храм с пением: «Прославим, верующие, величие Божьих благодеяний…»

Любима она у нас в народе. Величают ее шедро: веселая, широкая, честная барыня, широкая барыня… Еше бы! Государыня масленица неделю гуляет!

Витиевато величали масленицу записные говоруны Арзамаса, а они были, не без того.

Чуть не взахлеб говорил-частил веселый такой мужичок в трактире: «Душенька ты моя, дорогуша масленица, соломенны твои косточки, бумажно твое тельце, уста твои сахарные, речь твоя упоительна! Приезжай к нам в гости на горах покататься, в блинах масляных поваляться, щедрым сердцем потешиться. Уж ты наша масленица, краса красная, коса русая, тридцати братьев сестра, сорока бабушкам внучка, пяти — материна, дочечка — наливная бочечка, ясочка ты наша, пава сдобная… Приезжай к нам в городок, посадим в красный уголок — винца поднесем, приветным словом обнесем… Пускайся в пляс, весели Арзамас!»

Масленица — неделя сырная, неделя до Великого поста.

Каждый день недели называется особо: понедельник — встреча, вторник — заигрыши, среда — лакомка, четверг — широкий четверг, пятница — тещины вечерки, суббота — золовкины посиделки. Воскресенье　проводы, прощеный день, когда просят люди друг у друга прощения за всякие там вольные и невольные обиды и огорчения.

В масленую неделю хозяйке дома весело кричит застолье: что есть в печи на стол мечи!

Что же выставляли арзамасские хозяйки на стол?

Всякие немясные щи и супы, разные каши, пироги с разной рыбой, отдельно жарилась навага и традиционный сазан. И каждый день — блины. Завертывали в них вареные яйца, разную икру, кильку, снетки —　мелкую северную рыбку… Нечего говорить о разном погребном — все пробовали, все потребляли, всем наедались до отвала.

Веселье и чревоугодие затихало в воскресенье к обеду. И кой-кто вздыхал, откровенно признавался: масленица не навек дается. А протянулась бы ты, государыня масленица, до Петрова дня… Кой-кто вздыхал по другому поводу: масленица — объедуха, деньгам приберуха…

Утех и увеселений в масленицу в городе и селе не счесть. Любительские спектакли, концерты, маскарады в Общественном собрании, вечера и балы в учебных заведениях, в домах богатых фамилий…

Дни масленицы всех короче для детей. Забыты школьные занятия с обеда — все на горах и на горках с санками.

Вот понесся мальчишка вниз и захватывающее чувство полета, скорости, когда ветер свистит в ушах, — кого ж это ощущение не восхитит! То и пели ребята:

Вечерами преображалась иллюминированная главная улица Сальникова. До положенного часа тут прогуливались манящие к себе гимназистки, реалисты, учащиеся учительской семинарии…

Все улицы Арзамаса отдавались в масленицу лошадям.

Степенные старики катали детвору на дровнях… Каталась на своих и извозчичьих молодежь, катались шумно с песнями, важничали на выезде богатые. Как раскрывались люди в праздник! Вот летят ковровые санки — какой важный кучер у купчины! А их степенность в богатой шапке и дорогой шубе с бобровым воротником. А сама-то, купчиха — полная, щеки огнем пылают, вся в искрометных соболях…

Многие специально ходили полюбоваться на выезд Николая Лукьяновича Судьина. Любил и умел пожить человек! Держал породистых лошадей и, бывало, сам в праздники управлял ими.

Любо было глядеть на гривастых красавцев, на молодеющего купца, на его вальяжную супругу и дочь-красавицу — Елена Николаевна потом посвятила всю свою жизнь театру, служению арзамасцам.

Устраивались в масленицу конские бега. Призы всегда брали кони Судьина. Наездником у него в заездах был опытный Николаев. [45]

Масленая неделя — время кулачных боев в городе. Эта боевая потеха собирала много участников и еще более азартных зрителей.

В субботу, а то и в прощеное воскресенье можно было услышать от подгулявшего мужичка в затишке, в заулке:

Где-то за городом частенько на Теше молодые мужики, парни жгли солому или сжигали соломенное же чучело Масленицы.

Неслись в ночную темень веселые выкрики:

— Масленицу провожаем, жарка солнца ожидаем!

…И, послушная велению времени, приходила весна-красна!

С весны начинались променады пожилых, игрища молодых, девьи гульбы, прохладушки

Город быстро обрастал садами в XVIII веке, когда помещики стали больше заниматься благоустройством своих сельских имений и городских усадеб, когда утверждалось русское садово-парковое искусство.

В Арзамасе постоянно в зимнюю пору проживало несколько дворянских фамилий. Некоторые из них имели обширные усадьбы в городе и, как вспоминал М. Л. Назимов «при каждом доме находился сад, в котором, кроме берез, лип, черемухи, находились разные плодовые деревья и кустарники».

В 1831 году в Арзамасе 28 садов и 1150 огородов — эти данные представлены в министерство внутренних дел.

Привлекали «потешные» — прогулочные и фруктовые сады при домах Бутурлиных, Бессоновых, Чемодановых, Полочаниновых, Ханыковых, Анненковых, Карауловых, Панютиных, Ермоловых.

Многое перенимали из дворянского быта купцы. И они стали сажать фруктовые деревья, ту «родительскую» вишню, которую, как говорили, первым завез в уезд богатый Котлубицкий в село Костянку.

Большой сад и липовый парк имел богатый кожзаводчик Иван Алексеевич Попов, чья усадьба отчасти сохранилась до сих пор на улице Ступина. Наследники Попова во второй половине прошлого века продали дом и усадьбу городу, одно время в доме жил воинский начальник, а сад открыли для публичных гуляний.