Андрей Наместников - Понимание Промысла: очерки истории

Этот подход, как мы видели, получит свое максимальное развитие в «Илиаде», где благородные и мужественные люди сами губят себя по прихоти богов, которым человек не в силах противостоять. Тот же подход мы найдем в «научной» социологии XIX века, утверждающей, что человек полностью зависим от социальной среды. Его же мы найдем и в марксистском или постмарксистском понимании человека как продукта социально-экономических отношений. Этот подход очень современен и абсолютно доминирует в современных «научных» концепциях истории, в современных «научных» моделях истории, объясняющих поведение человека и обществ внешними факторами, на которые человек бессилен повлиять.

Откровение же дает нам иное понимание. Да и сам Адам не мог не видеть, что мир не таков, как он пытается его описать, оправдывая себя.

Поразительно не то, что попытка самооправдания присутствует в древнейших памятниках письменности, а то, что множество древнейших текстов отражают противоположный подход: миром правит справедливый промысл, человек страдает за собственную неправду, за нарушение справедливости. Этот подход отражен в «Одиссее».

Итак, гомеровские поэмы — древнейшие тексты европейской литературы — отражают оба взаимоисключающих подхода:

1. стремление оправдать человека и показать, что все беды совершенно незаслуженно посылаются невинным людям; что виновниками бед всегда выступают боги (подход «Илиады»);

2. стремление показать, что во всех бедах человека виноват сам человек (подход «Одиссеи»).

Эти два подхода задолго до создания гомеровских поэм уже присутствуют и в древнейших текстах Месопотамии и Египта. Это не эволюционное развитие одного понимания из другого, а параллельное сосуществование двух пониманий. Одно из этих пониманий имеет в основе человеческую гордыню, стремление оправдать себя и переложить вину на внешние силы, а в итоге — на Бога. Второе — имеет в своей основе понимание взаимоотношений между Богом и человеком как отношений между Творцом и любимым творением. Первое понимание является по своей сути богоборческим, второе — путем возврата к Богу.

Возможно ли понимание, которое рассматривает мироздание как заботу Творца о человеке, без Откровения? Может ли человек без Откровения создать представление о промысле?

У меня нет однозначного ответа на этот вопрос.

С одной стороны, представляется возможным, что человек, несмотря на желание самооправдания, сохранил и передал потомкам знание о благом Творце, заботящемся о человеке. Это знание присутствовало в человеке изначально и его можно было получить на собственной практике.

С другой стороны, высока вероятность и того, что уже в древнейших произведениях античной литературы — в поэмах Гесиода и Гомера — присутствует влияние библейского Откровения Моисею, влияние отдельных наиболее значимых фрагментов текстов Пятикнижия Моисеева. Как мы видели, существует высокая вероятность того, что Гесиод был знаком с 10 Моисеевыми заповедями. И «Одиссея» могла испытать влияние библейского Откровения Моисею. Это относится к числу гипотез, но вероятность подобного влияния существует.

Библейская модель истории способна не только иначе осмыслить историю человечества, не только дать более адекватный ответ о смысле истории, чем модные и популярные современные «научные» исторические концепции, основанные на позитивистских, биологических или марксистских и постмарксистских подходах, но и иначе увидеть всю историю литературы.

Исходя из библейской модели истории можно представить историю литературы как метания между крайними мировоззрениями. С одной стороны — претензии к богам, доходящие до проклятий. С другой стороны — уверенность в заботе Творца о человеке, уверенность, что жизнь человека подчинена промыслу и зависит от соблюдения справедливости.

Думаю, в каждой культуре присутствуют оба подхода: один оправдывает человека и делает его игрушкой в руках внешних сил; второй признает вину человека и помнит о благом Творце и о справедливости, которой подчинено мироздание.

Возможно, оба эти подхода изначально присутствовали в сознании падшего человека. Но Откровение Бога человеку через пророков и авторов библейских книг существенно повлияло на мировосприятие и не позволило человеку забыть о промысле и Благом Творце.

Давайте попробуем выделить основные черты языческого понимания промысла :

1. Существует разумный замысел, поддерживающий воспроизводство этого мира. Разумный Творец запустил механизм мироздания, которое теперь воспроизводится без изменения, на прежнем уровне.

2. Жизнь человека зависит от бога.

3. Бог хочет спасти людей.

4. Власть связана с богом. Цари имеют божественный или полубожественный статус. Власть сакральна. Воля царя — воля бога.

5. Всё происходит по воле богов, в том числе и зло.

6. Между человеком и божеством возможны личные отношения.

Теперь выделим основные черты ветхозаветного понимания промысла:

1. Мир и человек сотворены Богом. Человек — высшее создание Творца. Мир сотворен для человека.

Библейское понимание Промысла поражает прежде всего ролью человека в мироздании. Весь мир не просто создан разумным и благим Богом, но весь мир создан для человека, ради человека. Человек — высшее создание, создание по образу и подобию Бога. Творец изначально знает, что человек отпадет от Него. Но у Бога есть замысел о спасении человека. И вся история человечества — это воплощение этого замысла.

2. Жизнь человека зависит не только от Бога, но и от его собственного стремления к Богу.

3. В Ветхом Завете поражает удивительное доверие человека Богу. Абсолютная уверенность, что Бог, сотворивший человека, не может желать зла человеку. Бог желает человеку только блага. И Бог является Господом, Господином этой вселенной. Ничто в мире не может произойти без Его воли. (Эта основная мысль Ветхого Завета резко отличается от язычества, в котором бог-творец и верховный бог, господин вселенной, — это разные боги). А « если Бог за нас, кто против нас? ». Доверие Богу настолько сильно, что Авраам решается исполнить повеление Бога о жертвоприношении своего единственного, долгожданного и любимого сына. Ведь главное убеждение Авраама — благой Бог не может сотворить человеку зла. Он уверен, что это убийство по требованию Бога не может быть злом ни для сына, ни для отца. Он не сомневается, что любое требование Бога, каким странным и страшным оно бы ни было, принесет только добро.