Андрей Чернякевич - БНР. Триумф побежденных

Там же, на страницах «Минского листка», в 1889 г. опубликовал свое первое стихотворение на белорусском языке «Вясновай парой» Янка Лучина — Ян Неслуховский, чьи стихи стали символом будущего белорусского национального движения. Именно Ян Неслуховский, Казимир Костровицкий (Карусь Каганец), Антон Неканда-Трепка сформировали представление о Беларуси как о чем-то вполне реальном и осязаемом, положив тем самым начало идее белорусского возрождения.

Рубежом стал 1891 г., когда в Кракове был издан сборник «Дудка беларуская» Матея Бурачка — Франтишка Богушевича, который не просто повторил мысль о том, что именно белорусский язык является главной национальной чертой, но, в отличие от своих предшественников, сделал это признание по-белорусски. Он же закрепил в народном воображении и контуры самой Беларуси:

«От Вильно до Мозыря, от Витебска и почти до Чернигова, где Гродно, Минск, Могилев… и много городков и деревень». [2] Причем это был рубеж в прямом смысле слова — из семнадцати книг на белорусском языке, изданных за всю вторую половину XIX в., точнее начиная с 1864 г., шестнадцать вышли после 1891 г.

Это была во многом отчаянная попытка переломить ситуацию. Валер Булгаков пишет:

«На рубеже столетий у белорусов отсутствовала образованная и самоотверженная прослойка, на которой лежит основная нагрузка по распространению националистических идей и которая предоставляет основные финансовые ресурсы, чтобы поддержать усилия по эффективной национальной пропаганде. Подавляющее большинство не собиралось обеспечивать кадры либо оказывать финансовую поддержку белорусскоязычным школам, националистической прессе, театрам или музеям. Ничтожное количество белорусскоязычных, занятых в системе образования, юриспруденции, медицине либо администрации, не позволяло поддержать первые инициативы националистического движения».

Не случайно именно финансовый вопрос надолго станет ахиллесовой пятой национального движения. Историк Станислав Рудович отмечает в связи с этим:

«Благодаря внушительным финансовым возможностям, наличию большого числа опытных профессиональных кадров общероссийские партии владели могучими каналами пропаганды, особенно печатной, с которыми и близко нельзя сравнить мизерные возможности белорусских национальных организаций и групп, находившихся на стадии зарождения и только разворачивавших свою деятельность».

Начинаясь, по выражению Антона Луцкевича, как «процесс экономической… эмансипации белорусской деревни», белорусское возрождение оказалось в самом начале пути, который отнюдь не гарантировал получения этого самого политического статуса. [3] Далее А. Луцкевич добавлял: «Деревенская полуинтеллигенция рвется к делу; и если в ее работе оказываются пробелы, если ей не хватает очень и очень многого, то все же в одном отказать ей нельзя: в признании идейности и национального самосознания… Это главным образом еще молодежь, учащаяся в средних и высших учебных заведениях; но каждый год дает юристов, врачей, инженеров, педагогов и т. д. — сознательных белорусов, неразрывно связанных с деревней, из которой они вышли… Совершенно отсутствуют элементы национального шовинизма, что ему чужды человеконенавистнические тенденции… Национальное пробуждение белорусов в целом характеризуется тем, что оно противодействует шовинистической работе, которую ведут в Белоруссии два враждующих лагеря: русские и польские националисты, православное и католическое духовенство». А. Луцкевич отмечал, что белорусское национальное движение имело характер «самозащиты». Он писал:

«Белорусский народ только теперь вступает на путь самостоятельного культурного развития. Однако необходимо отметить, что современное белорусское национальное движение есть не что иное как возрождение: белорусы имеют серьезное историческое прошлое».

Согласно материалам полиции, одной из первых белорусских «весьма ничтожных политических организаций» стал кружок минских гимназистов, созданный с целью «эмансипации белоруса как человека и гражданина». Почти все его члены принадлежали к дворянскому сословию, а многие начали свою общественную деятельность с польских патриотических кружков. Некоторые историки видят в подобном дуализме чуть ли не комплекс личной неполноценности, которым якобы страдали основоположники белорусского национализма. На самом деле нет ничего удивительного в том, что дети застенковой шляхты становились патриотами края, где большинство принадлежало к православным крестьянам.

Тот же А. Луцкевич вспоминал на допросе в НКВД:

«В свои юношеские годы, еще на школьной скамье, под влиянием моего старшего брата Ивана [я] был захвачен белорусской национальной идеей. Знакомясь с историей Белоруссии и белорусского народа, который в далеком прошлом потерял свою интеллигенцию и сейчас представлял собой почти исключительно темную, несознательную национальную крестьянскую массу, мы мечтали о национальном возрождении этой массы, о выходе из нее новой национальной интеллигенции, которая должна заменить интеллигенцию польскую и русскую в крае. В ученических кружках мы в то же время знакомились с социальными науками и основными положениями учения Карла Маркса…» [4] Старший из братьев, Иван Луцкевич, родился 9 июня 1881 г. в городе Шавли Ковенской губернии, где его отец в то время работал на железной дороге. Учился в Либавской гимназии. После смерти отца продолжил учебу в Минской гимназии. В 1902 г. поступил на юридический факультет Петербургского университета и одновременно — в Московский археологический институт. Летом 1903 г. Иван Луцкевич на несколько месяцев попал в тюрьму, но этот арест только усилил его революционные взгляды. Спустя еще год, закончив учебу в Москве, И. Луцкевич едет в Вену, где учился в славянской семинарии при университете. В начале 1905 г. он снова находится в Санкт-Петербурге, где пытался закончить юридический факультет.

Осенью 1902 г. в Петербургском университете к братьям Луцкевичам присоединяются Алоиза Пашкевич, Винцент Янчевский и Вацлав Ивановский со своей невестой Сабиной Янчевской. Вместе они организуют Белорусскую революционную партию, руководствуясь прежде всего идеей, что социалистические лозунги, если их объяснять каждому народу на его родном языке, «показываются более ясно». Однако первая прокламация новой организации была выпущена на… польском языке.

Весной 1903 г. в Петербурге появляется «Круг беларускае народнае прасьветы i культуры», а уже в середине этого года в Минске возникает Белорусская революционная громада. [5] В нее вошли братья И. и А. Луцкевичи, К. Костровицкий, В. Залезей, И. Блонский, А. Шибуня, А. Власов, А. Трепка, К. Яновская. Кроме того, историк А. Тогулева относит к числу создателей партии В. Ивановского и А. Пашкевич, которые на тот момент оставались в Петербурге, Ф. Уместовского и Я. Хлебцевича из Вильно и членов гродненской организациии Польской партии социалистов (ППС) Ф. Эйдукевича, П. Шумова, братьев Трусковских и Б. Шушкевича.