Андрей Чернякевич - БНР. Триумф побежденных

Летом 1916 г. И. Луцкевич принимал участие в III конгрессе угнетенных наций в Лозанне с идеей создания «Соединенных Штатов от Балтийского до Черного моря». При этом им подчеркивалось, что реализация подобного плана возможна лишь при «полном упадке российской государственной системы». Но вместо объединения итогами поездки И. Луцкевича стали охлаждение в литовско-белорусских отношениях и раскол среди самих виленских белорусов. [22] В 1917 г. уже А. Луцкевич отправляется вместе с литовской делегацией в Берлин и Стокгольм, но эта поездка приносит еще большее разочарование. В итоге Виленский белорусский комитет направил канцлеру Германии меморандум с протестом против попытки литовцев создать собственное государство в ущерб интересам белорусов.

По другую сторону фронта, на подконтрольной российским властям территории, политическая активность белорусских деятелей долгое время была сведена к нулю. Как позже отмечалось в одном из меморандумов, «старых деятелей судьба раскидала по всей России, а те, кто остался на своей земле, утратив связи с давним виленским центром, с огромным трудом искали силы для организации нового». Только в самом конце 1916 г. в Петрограде появляются сразу две белорусские газеты — «Дзяньніца» под редакцией Д. Жилуновича и «Светач» под редакцией Э. Будько. Одновременно в среде беженцев начинают создаваться различные клубы и кружки, типа оренбургского кружка белорусов, белорусско-украинского комитета помощи жертвам войны в Барнауле, клуба «Белорусская хатка» в Орле, белорусского национального кружка в Богородицке Тульской губернии, кружка белорусской социалистической молодежи в Калуге.

Ситуация коренным образом меняется с Февральской революцией 1917 г. То, что в условиях немецкой оккупации несло в себе прямую угрозу для национальной идеи, в условиях российской революции стало ее главной движущей силой. Всплеск национальных движений среди народов бывшей империи не оставлял белорусам выбора и тащил их в самую гущу политической борьбы. При этом единственное, что они могли делать, — пытаться повторить опыт соседей: украинцев, латышей, литовцев, успевших создать собственные национальные структуры. Особенно в этом смысле был важен пример украинцев, которые почти сразу организовали Центральную раду и выступили с требованием широкой автономии.

25 марта 1917 г. на съезде белорусских национальных организаций минское отделение «Таварыства дапамогі пацярпелым ад вайны» провозглашает себя Белорусским национальным комитетом и берет на себя роль координатора всего национального движения. Тогда же из небытия возвращается и Белорусская социалистическая громада. [23] В состав комитета вошло восемнадцать человек: Роман Скирмунт — председатель, его заместители Павел Алексюк и Всеволод Фальский, члены комитета Леонид Заяц, Фабиан Шантыр, Аркадий Смолич, Евсей Канчер, Иван Красковский, Александр Бурбис, М. Коханович, Боборыкин, Винцент Годлевский, Дмитрий Жилунович, Эдвард Будько, Бронислав Тарашкевич, Казимир Костровицкий, Вацлав Ивановский, Леон Дубейковский. Одновременно в городе проходят первые белорусские митинги. Правда, публичные выступления на белорусском языке вызывают далеко не однозначную реакцию, а иногда и плохо скрываемую враждебность. С. Рудович отмечает:

«Правительственные органы и местное самоуправление, Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, командование и солдатские комитеты Западного фронта по способу создания, политической ориентации и личному составу были индифферентны или даже враждебны по отношению к белорусской идее». [24] Одновременно активизируются белорусские организации в самых отдаленных концах империи, где только можно было встретить беженцев с оккупированных губерний, — в Барнауле, Орле, Калуге.

Поэтому Громада получила всего одного представителя в Минской городской думе, а минская организация партии осталась без собственного делегата в местном Совете, так как ее численность была меньше необходимого минимума. Прошедшие уже позже, в середине ноября 1917 г., выборы во Всероссийское учредительное собрание наглядно показали, что белорусское движение еще не готово к широкомасштабной избирательной кампании: в Минске за белорусский список проголосовал всего лишь 161 человек! [25] Для сравнения, еврейский блок получил 12 624 голоса, большевики — 9521, польский избирательный комитет — 4261.

В это время происходит резкая радикализация самого белорусского движения. Тот факт, что белорусский комитет, где большинство теперь принадлежало левым, до сих пор возглавлял крупный землевладелец Роман Скирмунт, было своеобразным анахронизмом. На очередном съезде национальных организаций 8–11 июля вместо Белорусского национального комитета была создана Белорусская центральная рада, где пост председателя перешел к И. Лёсику, который накануне вернулся из более чем десятилетней сибирской ссылки. Она провозгласила себя единственным руководящим и представительным органом «всего белорусского движения» и выступила с требованием национально-культурной автономии Беларуси. [26] В состав исполнительного комитета Центральной рады вошли И. Лёсик — председатель, А. Смолич, В. Фальский, В. Левицкий и В. Голубок. Позднее, в августе 1917 г., его состав изменился.

Но тут вновь возник вопрос: а собственно, кого считать «белорусом»? Уже на открытии первой сессии Центральной рады 5 августа 1917 г. вдруг выяснилось, что председательствующий на ней Петрашкевич плохо знает белорусский язык и будет вести заседание на русском. В ответ один из участников, ксендз А. Сак, потребовал, чтобы сессия велась исключительно по-белорусски. После того как его предложение было отклонено, ксендз покинул зал. Настроение, охватившее большинство делегатов, красноречиво выразила Полута Бодунова, заявившая: «Сначала социализм, потом — нация!»

Внезапно оказалось, что народ — весьма относительный авторитет. Тот же И. Лёсик в этой связи замечал:

«Наши крестьяне на съездах высказывались в том смысле, что им не нужна автономия, но делали они это по неразумению и темноте своей, а более всего в результате обмана, так как вместе с тем они говорили, что и язык им не нужен. Никто в мире не отрекается от своего языка… а наши крестьяне отрекаются. Значит — делают они это по неразумению и темноте… По тем или иным вопросам мы обращаемся к экспертам и специалистам, а вот при государственном строительстве удовлетворяемся мнением таких специалистов, как темный и некультурный народ… Народ — вещь хорошая, но ему необходимо рассказать, разъяснить, его необходимо сначала просветить, научить и только потом уже звать к себе на совет».