Андрей Чернякевич - БНР. Триумф побежденных

Именно таким образом на политической карте летом 1920 г. появилась второй раз подряд Советская Беларусь. Не случайно Лев Троцкий позже охарактеризовал большевистский режим как одну сплошную импровизацию.

Декларация о создании независимой Советской Социалистической Республики Белоруссии была обнародована 31 июля, но военные власти — РВС западного фронта — отреагировали на это лишь две недели спустя. Позднее один из советских авторов писал по этому поводу:

«Ни одной сколько-нибудь заслуживающей внимания политической директивы по вопросам советизации Белоруссии издано не было. Наши части работали в Белоруссии, не имея ориентировки в белорусской политической ситуации, в частности, в разрешении национально-государственного вопроса, в отношении к белорусским националистическим группировкам. Белорусские коммунистические кадры почти отсутствовали, и советизация проводилась в значительной мере руками русских и еврейских работников и по образцам русского опыта…»

Фактически в каждом из крупных центров национального движения события складывались по собственному сценарию. Так, еще до прихода Красной Армии в Гродно появился представитель Белорусской организации коммунистов Богданович, который предложил наиболее влиятельной на Гродненщине партии белорусских эсеров места в будущих советских учреждениях при условии, что эта партия «станет на платформу Советской власти». При этом он старался убедить, что в ином случае «поляки и евреи захватят власть, а белорусы не будут иметь никакого влияния на руководство краем». В итоге группа левых эсеров во главе с С. Богданом подписала декларацию о признании большевистской власти.

Среди сотрудников советской власти в Гродно оказались даже члены Наивысшей Рады — А. Смолич и С. Рак-Михайловский. Трудно сказать, остались ли они здесь случайно или это был запланированный шаг. А. Смолич устроился в Гродненский ревком руководителем агрономического подотдела и активно включился в работу на местах: назначал инструкторов по сельскохозяйственным машинам, организовывал учет и мобилизацию лошадей и волов, выступал в качестве лектора (тема одного из его докладов звучала «Коммуны и артели») и вел экономическую географию на рабочих курсах. С. Рак-Михайловский работал школьным инструктором отдела народного образования и занимался организацией школ по уезду.

Даже Вячеслав Адамович-младший — более известный как атаман «Зеленого дуба» Дергач — подал заявление в земельный отдел при местном ревкоме, желая работать в качестве «управляющего советского имения». Однако за два месяца советской власти взаимоотношения между большевиками и белорусскими деятелями успели измениться в худшую сторону. [165]

С другой стороны, хотя отправной точкой для многочисленных территориальных планов Польского государства выступала «историческая традиция» в самом широком понимании этого слова, их конкретная реализация на практике являлась результатом текущей политической и военной конъюнктуры. Иными словами — все той же «импровизацией». Так появились идеи «белорусского Пьемонта» и «Срединной Литвы». Общий итог оказался не в пользу Польши. В. Станкевич в своей книге «Судьбы народов России…», изданной в 1921 г. в Берлине, писал:

«Между поляками и белорусами, лежат слишком глубокие социальные противоречия для того, чтобы можно было надеяться на длительный мир. Если польский элемент… представлен исключительно помещиками и интеллигентами, то белорусское население составляет в подавляющей массе крестьянство». [166]

В своем реферате польский дипломат Мирослав Артишевский отмечал:

«Бросали достаточно безрассудно из разных источников и разным лицам немного денег, исходя из того принципа, что левая рука не ведает, что творит правая. Результат такой, что деньги исчезли, а белорусы с некоторой долей хитрости утверждают, что ничего не получили, так как фактически средства передавались непосредственно отдельным лицам…»

Тем не менее, пока мир не был окончательно установлен, Польша (или, точнее, Ю. Пилсудский) нуждалась в белорусском союзнике. В конце концов на эту роль был «выбран» генерал Станислав Балахович и его армия…

Еще в конце 1919 г. эстонцы, которые начали переговоры с большевиками, потребовали, чтобы С. Балахович покинул их территорию. Миссия БНР попыталась исполнить роль посредника и обратилась к правительству Латвии, но и латыши, особенно после недавних событий с корпусом П. Бермондта-Авалова, который едва не захватил Ригу, панически боялись присутствия бывших белогвардейских отрядов. Само же правительство БНР, точнее, та его часть, которая признала после раскола Наивысшую Раду, не могло фактически повлиять на положение вещей.

К. Езовитов позднее вспоминал:

«…Балахович нервничал и присылал записки с вопросом “что нового?” Я отвечал, что “новостей пока нет”. Он бесновался и пил. Об этом позаботился польский военный атташе, который “случайно” познакомился с Балаховичем и очень обрадовался, что нашелся белорусский генерал, который при его согласии мог бы возглавить и объединить те белорусские отряды, которые создаются в Минске…»

В результате К. Езовитов обратился к полякам с просьбой предоставить С. Балаховичу участок фронта в районе Полоцка, чтобы тот мог продолжить борьбу с большевиками, но уже как белорусский генерал. Для самого же генерала «белорусизация» была всего лишь попыткой найти выход из критической ситуации, в которой оказался его отряд, и избежать интернирования властями Эстонии и Латвии. Так, уже в начале 1920 г. С. Балахович был готов провозгласить независимую… Псковскую республику! Однако в Варшаве решили иначе. В итоге в конце февраля 1920 г. тот самый польский военный представитель в Риге подписал соглашение с генералом о транспортировке его отряда в Польшу. После этого оставшиеся восемьсот солдат и офицеров были переведены на переформирование на юг, в Брестскую крепость. [167]

Вряд ли на тот момент польская сторона до конца представляла план будущих действий. Скорее всего, в первую очередь она была заинтересована в нейтрализации самого Балаховича. По этому поводу польский историк Анджей Новак замечает:

«Вероятно, Пилсудский, как обычно, не хотел связывать себе руки формальными условиями или обещаниями. Он только готовил одновременно несколько возможных решений и подбирал наиболее подходящие для этого инструменты».

Сам Ю. Пилсудский весной 1920 г. писал о генерале:

«…Его можно использовать, но не теперь, не сейчас. Это произойдет в последнем акте, поэтому пока выпускать этот план из рук я не хочу».

Фактически на этом история Особого отряда БНР завершилась. Среди белорусских деятелей в Минске реакция на появление генерала С. Балаховича в Беларуси была более чем настороженной, про что позже писал К. Терещенко: