Татьяна Гусарова - Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия

Как объяснить такую позицию кортесов, яростно и последовательно протестовавших против продажи идальгий (см. ниже), но осудивших и указ 1593 г., как будто способствовавший обратному процессу — утрате дворянами своих идальгий? А. Домингес Ортис, анализируя деятельность сложного бюрократического аппарата, предназначенного блюсти границу между сословиями, пришел к выводу, что «механизм функционировал плохо, фильтр не фильтровал» [313] Dominguez Ortiz A. La sociedad española… V. I. P. 178. . Однако указ 1593 г. был объективно направлен против бедных дворян, идальгия же богатых, даже незаконная, была надежно защищена их богатством. Пополняли ряды дворянства одни люди, теряли идальгию — другие. Если перефразировать Домингеса Ортиса, то можно сказать так: старый фильтр износился, и его заменили новым, другим. В результате его работы несколько смягчалось, хотя далеко не устранялось, очевидное противоречие между богатством и привилегированным статусом.

Что же касается позиции депутатов кортесов, то их консерватизм явно противостоит унифицирующим и модернизаторским стремлениям королевской власти. Кортесы всячески отговаривали короля от введения каких-либо новшеств и считали, что для выявления незаконно приобретенных идальгий вполне достаточно уже имеющихся законов и обычаев. Апелляция к традиции покоилась на вполне рациональной основе: оставить идальгии тем, кто их уже приобрел, ведь богатые дворяне все равно найдут способ сохранить приобретенное, а если бедные дворяне свои идальгии потеряют, то налогов платить все равно не смогут; и постараться не допускать нового аноблирования, которое шло главным образом за счет верхушки податного сословия и существенно уменьшало число тех, кто был еще в состоянии платить налоги.

Создание столь разработанной системы различения сословий было обусловлено массовым стремлением печеро пересечь границу, отделяющую привилегированное сословие от податного. Контроль над аноблированием и обеспечение, в той или иной форме, обратного движения — из дворянства в ряды печеро — становится для королевской власти все более необходимым.

К сожалению, именно столь важные вопросы, как аноблирование и утрата дворянского статуса, остаются крайне недостаточно исследованными в историографии. С серьезными трудностями сталкивается прежде всего исследование количественной стороны вопроса. Доступные источники все же дают возможность рассмотреть некоторые аспекты проблемы аноблирования, однако окончательный ответ на многие вопросы был бы преждевременным.

Для XI–XIII вв. в отечественной историографии отмечалась незавершенность формирования дворянского сословия в Испании, относительная легкость перехода из одного сословия в другое [314] Корсунский А. Р. История Испании IX–XIII веков. М., 1976. С. 139–140. . Однако и позже значительное по масштабам аноблирование было нормой общественного развития. Так, по данным М.-К. Жербе, в провинции Эстремадура из 1093 дворянских семей начала XVI в. 186 (более 17 %) получили титул идальго или кабальеро в 1454–1504 гг. Однако число тех, кто в это же время утратил свою идальгию, было еще больше [315] Gerbet M.-C. La noblesse dans le royaume de Castille. Etudes sur les structures sociales en Estremadure, 1454–1516. P., 1979. P. 156. , чему немало способствовало принятие ряда законов, затруднявших ее доказательство (в 1398, 1436, 1492 гг.). Но эти законы, как и последующие, не прекратили и не могли прекратить последующего аноблирования.

В XVI–XVII вв., как и прежде, граница между дворянством и третьим сословием отнюдь не была непреодолимой. Немалую роль в этом сыграли, в частности, брачные союзы между дворянами и представителями податного сословия. О распространенности смешанных браков в Севилье свидетельствуют, в частности, авторы второй половины XVI в. Алонсо Моргадо и Томас Меркадо [316] Morgado A. Historia de Sevilla. Sevilla, 1587. P. 57; Mercado Т. Suina de tratos у contratos. M., 1975. P. 125. . Обычным делом были они и в других городах. Повсеместно заключались брачные союзы между представителями дворянства и высшей бюрократии [317] Ulloa M. La Hacienda Real de Castilla en el reinado de Felipe II. Roma, 1963. P. 551. . О том, что они не были редкостью, в какой-то мере свидетельствует и тот факт, что в 1563 г. смешанные браки были осуждены кортесами [318] ACC. Т. I. P. 336. .

Разумеется, смешанные браки сами по себе не могут считаться путем аноблирования, однако несомненно, что такие браки делали границу между сословиями менее четкой и этим облегчали другие возможности аноблирования.

До конца XV в. важнейшим путем пополнения дворянского сословия были королевские пожалования за военную службу. Так, из 140 идальгий, пожалованных в Эстремадуре в правление Фернандо и Изабеллы, 114 приходится на короткий период завоевания Гранады [319] Gerbet M.-C. La noblesse… P. 155. . И в XVI в. европейские войны Испании и ее активная колониальная политика предоставляли для этого пути аноблирования широкие возможности, однако, судя по имеющимся данным [320] Gerbet M.-C. Les guerres… P. 297, 326. , его удельный вес по сравнению с временами Реконкисты заметно сокращается.

Покупка сеньории в Испании лишь в той или иной мере приближала к идальгии, но сама по себе не приносила ее. Что же касается аноблирования с помощью покупки должности в государственном аппарате, вполне принятого во Франции, то в Испании, напротив, многие должности могли занимать только дворяне.

В XVI в. появляется принципиально новый путь аноблирования — продажа идальгий. Если раньше обязательным условием пожалования идальгии было совершение каких-либо «видных деяний» на королевской службе, то в условиях все увеличивавшихся финансовых нужд короны сторонники продажи идальгий считали наличие денег для оплаты этих нужд вполне достаточным «деянием» [321] Carande R. Carlos V у sus banqueros. Т. 3. М., 1967. Р. 423. . Продажа идальгий, призванная пополнить королевскую казну в периоды особенно острой нужды в деньгах — интереснейший феномен испанской истории Золотого века. В общем виде о ней упоминали едва ли не все ведущие специалисты по социально-экономической истории Испании XVI–XVII вв., однако опирались они при этом на изолированные высказывания источников, и прежде всего на гневные протесты кортесов. Вслед за депутатами кортесов историки считали продажи одной из причин усугубления и без того неравномерной тяжести налогов, обострения на этой основе социальных противоречий («ибо знатные видят, что с ними уравниваются лица, столь отличные от них по своему положению, и что знатность принижается; люди же простые видят, что только благодаря наличию денег им противопоставляются те, кто по происхождению ничем не лучше их» [322] АСС. Т. 16. Р. 688. ), нарастания кризисных явлений в деревне и падения сельскохозяйственного производства, отлива капиталов из сферы производства и обмена, ослабления еще толком не сложившейся буржуазии и укрепления за ее счет феодального дворянства, которое несет изрядную долю ответственности за экономический упадок страны.