Александр Пертушевский - Генералиссимус князь Суворов

Первое предписание пришло от Румянцева 6 ноября. Он писал, что сдача Варшавы "на дискрецию" делает ее нашим завоеванием, а потому управление должно проводиться русской военной властью, с устранением короля от участия в делах. Участников революции и войны надлежит лишать свободы. Доходы, контрибуции и продовольствие забирать, не заботясь об инсургентах. Румянцев выражает надежду, что "Варшава покорена едино и единственно высочайшей воле, что все преступники в злочинии томятся" и прочее, т.е. значительно жестче, чем сделал Суворов. Последующие предписания Румянцева проникнуты тем же духом, но безапелляционных приказов не дается, вероятно потому, что должны быть инструкции из Петербурга.

Высочайшее повеление от 21 ноября было получено Суворовым через месяц по покорении Варшавы. Оно по сути совпадает с предписаниями Румянцева, но подробнее в частностях, и в нем еще более указаний по предметам, которые давно были исполнены и решены. Повелевается преследовать вышедших из Варшавы инсургентов, не изнуряя войск. Вести затем русские войска на зимние квартиры по правому берегу Вислы, от устья Вепржа, куда примкнет линия австрийцев, до устья Нарева, где начнется линия пруссаков, причем Ферзена направить в Литву, а Дерфельдену расположиться по Нареву до литовских границ. Военное имущество отобрать и послать, как и пленных, в русские пределы. Гарантированную неприкосновенность лиц и имущества соблюсти, но главных деятелей апрельских событий и всех членов бывшего верховного совета арестовать и прислать в Петербург. Короля препроводить в Гродно. Иностранным посланникам объявить, что миссия их кончена. Взять с Варшавы сильную контрибуцию деньгами и предметами, нужными для войск, принуждая при надобности военной силой. Арсеналы и всё, принадлежащее короне, отобрать в казну, также регалии королевские, бунчуки, знамена, печати, маршальские жезлы и проч., равно публичную библиотеку Залуского и все архивы, произведя обыск монастырских архивов под предлогом отыскания оружия. Управление краем проводить, по праву завоевания, военной властью от имени русской Императрицы, уничтожив введенные революцией советы и департаменты, никаких протестов и манифестаций не допускать. Так как удержание Варшавы требует большого числа войск, которые трудно продовольствовать, то, вследствие близости к прусской границе, предложено прусскому королю взять ее на попечение и занять своими войсками. Если, по извещению русского посланника из Берлина, окажутся препятствия с прусской стороны, разрешается оставить Варшаву, предоставив собственному жребию. Решение участи Польши будет принято с согласия союзников.

Таковы были официальные указания, сделанные Суворову как правителю завоеванного края. Нельзя сказать, чтобы им были недовольны за самостоятельные шаги, но он затруднил правительство в категорической постановке дела. Суворов "не нашелся в нужных по обстоятельствам мерах", говорит Безбородко в своих письмах, и это же выражение в переписке других государственных людей. Оно не совсем верно отражает действительность. Суворов не колебался в выборе пути, а избрал единственный, отвечавший по его мнению обстоятельствам. Правительство знало, что Польша подвергнется окончательному разделу, а Суворову это было неизвестно. Не могли знать видов Петербургского кабинета и дипломаты, бароны Аш и Бюлер, помогавшие Суворову. И, так как первые шаги Суворова вели к быстрому разоружению польского войска и умиротворению края, нельзя сказать, что он не нашелся.

Из-за позднего прибытия инструкций возникли затруднения, ибо теперь приходилось переделывать уже сделанное. Суворов не отличался податливостью, и в Петербурге опасались, чтобы он, "взяв совсем иное понятие о короле и о прочих, не нанес беспокойств с неугомонными поляками". Он не мог не повиноваться, но не смотрел на себя как на колесо для механической передачи движения. Он был на месте, у дела; план мог быть составлен в общих чертах в Петербурге, но исполнение его следовало предоставить локальным, так как средства к удержанию края в спокойствии вытекали из местных условий.

Он отвечал Румянцеву, не имея еще рескрипта Екатерины, что "кабинетной политики не знает", что все, что следует отправить внутрь России, будет отправлено, и в варшавских цейхгаузах ничего не останется; что магистрат остался при своем деле под ведением коменданта Буксгевдена; что по крайнему оскудению земли, никаких сборов (контрибуционных) проводить нельзя. "Все предано забвению, в беседах обращаемся как друзья и братья". Отношения его к полякам были так хороши, что начальники инсургентов обращались к нему (до обезоружения) с просьбой позволить продолжать войну с пруссаками, на что Суворов отшучивался, говоря, что это неприлично.

За сообщения между войсками на зимних квартирах он не опасается, потому что инсургентов нет и везде спокойно. Для удержания Польши с Литвой в спокойствии достаточно 20,000 войска, а позднее довольно будет и половины. На напоминания Румянцева о постоянной бдительности и осторожности Суворов отвечает, что опасаться нечего, везде тихо и будет тихо.

Государыне он донес следующее. При сдаче Варшавы объявлена Императорским именем всем покоряющимся свобода и забвение, потому что эта мера успешнее всего способна умиротворить край. От прощеных взяты реверсы, что будут жить спокойно и воздержатся от вредных для России и её союзников замыслов. Лица эти уволены с паспортами по домам. Согласно повеления, президент верховного совета Закржевский и члены его Потоцкий и Мостовский будут отправлены в Петербург, но он обнадежил их помилованием. Высочайшая воля будет объявлена польскому королю по учреждении почтовых станций от Варшавы до Гродна. Варшава без пропитания, а потому и самая малая контрибуция совсем бы ее разорила. Поэтому контрибуция не налагается, а взамен приказано забирать скарбовые доходы. Польское правительство упразднено, но городской магистрат возобновлен; он действует под наблюдением генерала Буксгевдена, отличаясь приверженностью к русской Императрице. Протесты, манифестации и подобного направления книги и сочинения запрещены. Архивы и библиотеку Залуского приказано тайному советнику Ашу отыскать и приготовить к отправке. Артиллерия, оружие, амуниция и другие военные предметы перевозятся в русские пределы. По сношению с прусскими и австрийскими властями открыт ввоз из-за границы припасов, и жители Варшавы и квартирующие в ней войска будут иметь пропитание. К тому же, трудно перемещать зимой отдыхающие на винтер-квартирах войска, и они оставлены на местах впредь до нового повеления. прусскому королю сообщил, что русские войска остаются в Варшаве.