Александр Пертушевский - Генералиссимус князь Суворов

В следующем 1792 молодой князь Сергей Николаевич Долгоруков "по склонности к военной науке" захотел осмотреть финские крепости и укрепления и явился к Суворову. Он был принят ласково, объехал границу, перед возвращением в Петербург был несколько раз у Суворова, начинал было комплименты графине Наталье Александровне, но это принято холодно. Суворову он понравился, но Хвостов пишет ему, что жених и его родня конечно радехоньки, но графине он не пара и к тому же беден. Кончая словами, что не дерзость, а усердие руководит его замечаниями, Хвостов втирает в свое письмо, как бы мимоходом, замечание, что искатель приходится правнучатым племянником графу Н. П. Салтыкову.

Суворов не знал про это родство, нашел, что Хвостов судит благоразумно и согласился "дать времени играть". Но затем Хвостов получает новое письмо, где приводятся доводы в пользу Долгорукова. Суворов говорит, что эти Долгоруковы с другими "не очень смежны", что "мать его из Строгоновых, а сии все не горды, семейство это хороших нравов." "Наташу пора с рук, выдать замуж, не глотать звезды, довольно ей кн. С. Н. Долгорукова: не богат - не мот, молод - чиновен, ряб - благонравен; что ж еще, скажите. Мне он кажется лучше других; сродники не мешают, бедности пособлю службою, поелику здравствую; благоприобретенное уже ей отделено... Сам я и без того сыт". Он прилагает к письму записку: "Князь Сергий Николаевич, моя Наташа ваша невеста, коли вы хотите, матушка ж ваша и Нестор вас благословят. Нет, - довольно сего слова; да, - покажите после их письма для скорых мероположений. Sapienti sat".

Хвостов при своём мнении: "Графиня не может быть вам бременем и препоною... большое бремя, сохрани Боже, ее несчастие. Я доказал вам, что он низок жених; сверх того - не мое правило чернить никого - извольте узнать его поведение, благонравие; вера к Богу - первейшее всего - знает ли он ее?" Суворов пометил сбоку: "Что ж за чорт он или чертенок". Этим кончилась переписка, а с нею видимо и само дело. Год спустя, трактуя с Хвостовых о других женихах, Суворов сказал о князе Долгорукове, что пороком его, разрушившим дело, были не рябины или ветроверие, а свойство с нежелаемыми людьми.

Был еще намек на нового претендента в конце 1791. В одном из писем Суворова значилось: "Дивитесь мечте: царевич Мариамн Грузинский жених Н. (очень тайно); Курис мне сказывал, что он в Петербурге". Суворов прибавляет, что царевич "благонравен, но недостаток один - они дики". Потом он снова упоминает вскользь про царевича, опровергая мнение Хвостова, но этим все кончается.

По перемещении Суворова в конце 1792 из Финляндии на юг, дочь его продолжала жить у Хвостова. Она являлась ко двору, но не часто, посещая только балы, спектакли и проч. Императрица была к ней милостива и пожаловала ей свой вензель. Заметной при дворе графиня Наталья не была, что впрочем соответствовало взглядам отца: "Наташе недостает светского, то научит муж по своему вкусу".

Он начал чувствовать себя связанным; был трудно решиться на смелые шаги, вроде отставки или заграничной службы, на все то, что он называл переходом через Рубикон: "Наташа правит моею судьбою. Скорее замуж, дотоле левая моя сторона вскрыта". Правда, доверие Хвостову было так велико, что он оставлял дочь без опасений. В Херсоне он до того озабочен будущим Наташи, что решил написать Зубову: "Милое дитя мешает службе, я ж на 64 году". Другой раз он сообщает, что решил выдать её замуж в 20 лет: "Я ей отец, желаю ее при моей жизни пристроить. По службе заниматься мне недосуг; не юную невесту Рабнер играет в лотерею".

Проживая у Хвостова, она и ему служила обузой, что видно из его переписки с Курисом. Радетельный племянник, хотя этого дяде не высказывал, но был недоволен служебным положением и отсутствием продвижения и как бы намекал, что услуга требует услуги. Недовольство Хвостов показал Суворову еще в Финляндии, собираясь выйти в отставку. В последнюю войну с Польшей, из Петербурга высылали армейских офицеров к своим полкам. Обер-полицмейстер прислал повестку и Хвостову. Тот послал Суворову прошение об увольнении от службы, но Суворов прошения не принял, приказал Хвостову перечислиться в войска на юг, под его начало и не слушать подстрекательств жены. Суворов написал Зубову о переводе Хвостова, с оставлением его при Наташе до её замужества; просил всесильного фаворита "воздвигнуть" пожилого Хвостова, которого "судьба осадила против сверстников"; заодно просил и о переводе племянника, Олешева, в гвардию. Курис писал Хвостову, что старался внушить Суворову о справедливости его претензий но ему за это досталось, с внушением, что он, Суворов, никогда племянника не оставит, но надо ждать времени.

Замужество Натальи сделалось для отца в Херсоне основной темой для писем и разговоров с близкими. Навертывались новые женихи. Первое место меж ними занимал молодой полковник граф Эльмпт. Суворов познакомился с ним в марте 1793 и тогда же писал Хвостову: "Дмитрий Иванович, не сей ли наш судебный (назначенный судьбою)? Коли старики (родители) своенравны, то отец его разве в пункте благородного почтения и послушания, мать добродушна и по экономии скупа. Тем они богатее, кроме германского владения. Юноша тихого портрета, больше со скрытными достоинствами и воспитанием; лица и обращения не противного, в службе беспорочен и по полку без порицания; в немецкой земле лучше нашего князя, в России полковник, деревни под Ригой и деньги. Вера - он христианин, не мешает иной вере, и дети христиане. Далее по сему мне судить не можно, при сестрице вы". Эльмпта рекомендовал П. П. Турчанинов, женатый на его сестре; Суворов написал Турчанинову, что он не прочь, да и домашние его того же мнения, только жаль, что у молодого человека рука не здорова, и он плохо ею владеет. Суворов пригласил Эльмпта к себе погостить. Обнаружилось, что больная рука его после дуэли, из-за которой он должен был выехать из Петербурга. Но это не повредило ему в мнении Суворова, он продолжал гостить и нравился все больше.

Летом 1793 представился еще князь А. Трубецкой, 21 года от роду, единственный сын отставного генерал-поручика, владельца 7,000 душ. Суворов говорит, что он "собою хорош, порядочных поступков и воспитания, премьер-майор; он очень мне показался и лучший жених". То же написал Хвостову и Курис, называя Трубецкого молодцом и отдавая ему предпочтение пред Эльмптом. Но это розовое освещение скоро изменилось. Через два месяца Суворов писал: "Князь А. Трубецкой пьет, его отец пьет и в долгах, родня строптивая, но паче мать его родная - тетка Наташе двоюродная". Дело прервалось, и Суворов был доволен, что "с ним ни малой пропозиции не было, лишь на воздухе". "Граф Эльмпт мне лучший, я его не упускаю и вам тож; судебный он". Молодой Эльмпт, видя, что его первые шаги приняты благосклонно, написал отцу, в Ригу. Генерал-аншеф граф Эльмпт пишет Суворову по-французски весьма любезное письмо. Он дает сыну дозволение на брак с дочерью Суворова и выражает искреннее удовольствие по случаю сделанного им выбора. Все свидетельствует в пользу такого решения, вместе с обоюдным сочувствием двух молодых сердец. Радость его увеличивается тем, что он делается родственником старого друга (они были знакомы давно), который своими блестящими качествами приобрел бессмертную репутацию и уважение всей Европы.