Вадим Нестеров - Жизнь примечательных людей. Книга первая

Русский историк Василий Осипович Ключевский много писал на не самую привычную для ученого тему — о любви.

Возможно, здесь сыграла роль его собственная история любви, которую не назовешь тривиальной.

Ключевскому с молодых лет пришлось "жить на свои", поэтому в юности он очень много репетиторствовал.

Однажды ему перепал неплохой заказ: давать уроки гимназисту Сергею Бородину. В доме он познакомился с тремя его сестрами: Анной, Надеждой и Анисьей, и в младшую Анну влюбился первой и какой-то даже отчаянной любовью. Ухаживания и обмен романтическими письмами длились ни много ни мало четыре года. Все знакомые считали их брак делом решенным, но когда Ключевский наконец-то сделал предложение, Анна ему отказала. Похоже, она просто не любила своего ученого воздыхателя, а только жалела его.

И после отказа, неожиданно для всех, Ключевский сделал предложение старшей сестре — Анисье, как все шептались, "чтобы не потерять возможность видеть Анну". Дело в том, что Анисья считалась безнадежной старой девой — в отличии от своей молодой, образованной и очень красивой сестры, Анисья была весьма некрасива и уже немолода. На момент предложения руки и сердца ей исполнилось 32 года (самому Ключевскому было 28), и, как выяснилось, она давно тайно и безнадежно любила жениха сестры.

Они прожили вместе 40 лет, она родила ему сына Бориса, но все эти годы оставалась молчаливой тенью своего знаменитого мужа. Анисья взяла на себя все практические заботы в семье, освободив время мужа для занятий наукой, и когда к ученому приходили гости, она накрывала на стол и молча уходила к себе.

Единственное, когда она отвлекалась от семейных забот — во время еженедельных походов в неблизкий храм Христа Спасителя. Всю жизнь она оставалась очень религиозным человеком, и не обращала внимания на подначки давно охладевшего к вере мужа, называвшего эти регулярные визиты "спортивными походами".

Во время одного из этих "походов" Анисья прямо на паперти упала в обморок и вскоре умерла. Лишь тогда Ключевский по-настоящему понял, как много она для него значила.

В 1909 году вышел очередной том главного труда его жизни — «Курса русской истории».

Книга открывалась посвящением: « Памяти Анисьи Михайловны Ключевской ».

А в записных книжках ученого осталось немало афоризмов, посвященных этой странной науке — любви.

Некоторые из них я предлагаю вашему вниманию:

1. Обыкновенно женятся на надеждах, выходят замуж за обещания. А так как исполнить свое обещание гораздо легче, чем оправдать чужие надежды, то чаще приходится встречать разочарованных мужей, чем обманутых жен.

2. Семейные ссоры — штатный ремонт ветшающей семейной любви.

3. Есть женщины, в которых никто не влюбляется, но которых все любят. Есть женщины, в которых все влюбляются, но которых никто не любит. Счастлива только та женщина, которую все любят, но в которую влюблен лишь один.

4. Мужчина слушает ушами, женщина — глазами, первый — чтобы понять, что ему говорят, вторая — чтобы понравиться тому, кто с ней говорит.

5. Хорошая женщина, выходя замуж, обещает счастье, дурная — ждет его.

6. Красивые женщины в старости бывают очень глупы только потому, что в молодости были очень красивы.

Дочка, делая уроки, недавно спросила у меня: "Папа, а что такое "загадка истории"?".

Я задумался, а потом рассказал ей вот про что.

В Государственном историческом музее, в маленьком зале под № 17, посвященном истории Сибири в XVI–XVII веках, в одной из витрин лежит экспонат, немного неуклюже обозванный «Клинок шпаги». Неуклюже — потому что на самом деле это не клинок шпаги, а сама шпага. У нее есть рукоять, хотя и «не родная» и довольно невзрачная. Обычная деревяшка, обернутая кожей, и стянутая на концах двумя железными кольцами.

В общем, шпага лишена своего главного украшения — вычурной рукояти с гардой, защищающей руку. «Ну и что? — спросите вы — Ну отломали у шпаги рукоять и поставили самоделку, ну и что?".

А вы наклонитесь поближе к витрине, и рассмотрите клинок повнимательнее. Возле рукояти вы увидите четкую надпись латинским шрифтом: « ANNA * 1601 » и клеймо мастера.

А вот дальше, по всему лезвию, еле видно выгравирована надпись уже на кириллице. Вы ее, скорее всего, не разберете — вряд ли вы умеете читать шрифт XVII века. А написано там вот что: « Кинжал Еренского городка посадского человека Ивана Тимофеева сына Оболтина писан в лето ЗРЧВ месяца майя в КД ».

"Кинжал" — потому что слова "шпага" на Руси тогда еще не знали. Под таинственными «ЗРЧВ» и «КД» на самом деле спрятаны банальные цифры — каждая из них в старорусской письменности имела своего «буквенного» двойника. Таким образом, надпись сделана «в лето» 7192 года, или, перейдя на современное летоисчисление, в 1684 году, 24 мая.

Причем "Иван Тимофеев сын" не только "подписал" клинок, но и пустил по нему орнамент, почему-то китайско-монгольский.

Получается, между тем, когда мастер изготовил клинок, и временем, когда Ивашко Оболтин приладил к нему новую рукоять, прошло 83 года. Ничего удивительного — холодное оружие обычно живет гораздо дольше людей, да и стоил хороший клинок часто дороже, чем человеческая жизнь.

Удивительно другое.

Клинок — это знаменитая испанская сталь, и изготовлен он был в славном городе Толедо в самом начале XVII века.

А «Еренский городок» — это небольшой город Яренск, расположенный на реке Вычегде, в XVII веке — один из опорных центров продвижения Российского государства в Сибирь. Ныне — село Яренск, райцентр Ленского района.

Да и тогда — далеко не центр мира, жителей всего 837 человек.

О мастере, изготовившем клинок, мы не знаем ничего — время сохранило его клеймо, но потеряло фамилию. Понятно только, что он был не шибко грамотен. Надпись ANNA 1601 на клинке это не имя какой-нибудь испанской доньи, как можно подумать. Это сокращение от латинского Anno Domini или просто A. D. — "от Рождества Христова". Вот только мастер написал с ошибкой — ANNA вместо ANNO. Примерно как наш подписал бы: "1601 гот".

Про посадского человека Ивана Оболтина знаем чуть побольше — писцовые книги сохранились. Вышел с самых низов, его отец, бобыль Тимофей Оболтин, даже своего дома не имел, и жил " с сыном Ивашкой и сыном Федькой " во дворе у чужих людей. Ивашко в 1640 году " сошел в Сибирь ", но потом вернулся и по книге 1678 года вновь живет в родном " Еренском городке ", купив собственный дом. Бездетен, всей семьи — " родной брат Федка ", на жизнь зарабатывает, судя по всему, оружейным ремеслом.

Дело в том, что — уникальный случай! — сохранилось еще одно смертоносное лезвие, принадлежащее нашему Ивашке. Это бердыш — боевой топор на длинном древке, ныне хранящийся в Эрмитаже.