Сергей Сорочан - Ромейское царство [Часть 2]

Венцом всего образования почиталась философия — дословно с греческого «любомудрие». На нее смотрели как на «науку наук», «искусство искусств» и называли собственно знанием. Философия, помимо знаний, продолжала считаться школой надлежащего образа жизни, то есть правильной, разумной жизни. Разумеется, христианство повлияло на эллинскую, греко-римскую и иудейскую философию, но и само в свою очередь испытало от них не меньшее воздействие. Другими словами, как выразился Эндре фон Иванка в своей знаменитой книге «Plato Christianus», христиане посмертно сделали из Платона христианина. Доказывать и спорить тут нечего, хотя исследователи страшно любят это делать, пытаясь определить прежде всего степени такого взаимовлияния. Мы пока не будем углубляться в эти дебри, для преодоления которых требуется основательный запас знаний весьма специфичных и сложных источников.

Для нас важно другое: понимание того, что программа курса в школе преподавателя философии была всеобъемлюща и включала разные дисциплины, дававшие познание мира, человека и Бога. Для этого сперва изучали так называемую «математическую четверицу» — тетрактис тон мафематон, или квадривий (quadrivium), — арифметику, геометрию, астрономию и музыку, а затем — физику, логику, этику и, наконец, прославленные античные труды, «вечные книги» блистательных Платона и Аристотеля.

Впрочем, иногда под философией понималось изучение одной математики, которую изучали самостоятельно или в сочетании с астрономией, астрологией, требовавших магматических знаний. При этом обращались к древнегреческой арифметике и геометрии, учению о числах Пифагора и Евклида. Вообще произведения античных математиков были предметом постоянной переписки в Ромейском царстве. Наиболее популярным руководством служил труд Никомаха из Герасы , греческого ученого конца I — начала II вв. С VI в. широко использовали подборку математических эпиграмм Метродора . В это время особенно гремела слава Александрийской школы, где преподавал талантливый математик Аммоний . Его учениками стали такие крупные ученые как Иоанн Филопон и Евтохий . Прекрасными математиками были строители знаменитой Великой церкви — «храма храмов», столичной Айя Софии, Анфимий из Тралл и Исидор из Милета , которые очень глубоко занимались изучением параболы, площади круга, объема сфер и цилиндров, конструкцией сводов, решали стереометрические задачи и изучали механику и оптику. Из-за этого их строительная концепция стала совершенно революционной по сути.

Ромейское царство не оскудело передовыми математиками и позже. К примеру, во второй трети IX в. широкую известность получил такой крупный ученый, преподаватель как Лев Математик, слава которого началась с того, что о нем от одного из учеников Льва прознал просвещенный халиф ал-Мамун (813–833 гг.), написавший ему письмо с приглашением приехать в великолепный Багдад. Содержание письма стало известно василевсу Феофилу, который в свою очередь обратил внимание на мудрость и чрезвычайную эрудицию доморощенного ученого и удержал его в Константинополе, сделав соблазнительное предложение стать преподавателем на государственном обеспечении при храме Сорока Мучеников. В дальнейшем Лев Математик, он же — Лев Философ, станет главой императорской высшей школы в Магнавре , где его талантливый ученик Феодор будет руководить отделением геометрии.

Именно Льву приписывают начало использования букв греческого алфавита в качестве цифр. Но вот использование арабских, точнее, заимствованных арабами у индийцев цифр, как мы уже упоминали, произошло с задержкой. Они были усвоены ромеями через наследие араба ал-Харизми (825 г.), еврея Ибн Эзры (1092–1167 гг.) и италийца Леонардо Пизанского (1202–1238 гг.). Их распространению среди ученой элиты византийцы были обязаны уже на излете их истории Георгию Пахимеру, написавшему около 1300 г. «Квадривий» — «Учебник по четырем наукам» (арифметика, геометрия, астрономия и музыка), а также Максиму Плануде (в монашестве — Михаилу) (ок. 1255–1305 гг.), автору знаменитых «Стоихоис» («Элементов») и весьма толково составленной «Арифметики». Последняя долго будет пользоваться неизменным спросом у учителей и учащихся не только на греческом Востоке, но и на латинском Западе.

Еще настойчивее ромеи стремились постигнуть тайный смысл, мистику чисел. К примеру, цифра 10 обозначала число наиболее стойких святых и соотносилась с Христом, поскольку она соответствовала букве I (йота) греческого алфавита, являлась символом Спасителя и означала Его имя — Иисус (Iesous), начинающееся с буквы йота. Число 12 соотносили с Небесным Иерусалимом и тому подобное. Но необходимые математические, геодезические навыки ромейский геометр или налоговый чиновник получали из опыта работы, а не из руководств по мистике или из школы, даже высшей.

Византийцы вообще сохранили античное восприятие науки как чисто умозрительного знания в противовес знанию прикладному, которое считалось, скорее, ремеслом, делом — по-гречески техне. Поэтому целью полного, длительного, не менее чем десятилетнего цикла ромейского образования, впрочем, как и вообще средневекового, было усвоение и запоминание накопленных веками знаний, а не развитие наук — логосов и не создание новых теорий и концепций. Более того, ум не понимался как совокупность многих знаний как таковых. По выразительным словам одного философа, «ученый — это не тот, кто много читает, а тот, кто читает с пользой».

Нужно также особо отметить, что византийская философия строилась в значительной степени на изучении и комментировании именно античных философских учений всех школ и направлений. Интерес к восточной и западной иностранной литературе, преимущественно научного содержания, появился у ромеев, к сожалению, только в XIII в.

Обучение в школе философа проходило в споре, в котором, издавна полагали греки, рождается истина. Преподаватель рассуждал, то есть читал лекцию на определенную тему, учащиеся внимательно его слушали и, насколько могли, подробно записывали, тогда как в западноевропейской школе, настроенной, главным образом, на запоминание, записывание не поощрялось и даже запрещалось. Если у занимающегося в философской школе возникал вопрос, он мог прервать повествование учителя, высказать свое мнение, завязать дискуссию. Таким образом, лекция перерастала в свободное собеседование. В результате между учащимися и преподавателем устанавливался непосредственный контакт, происходил обмен мнениями, что было весьма полезно с методической точки зрения. Кроме того, выполнялись и письменные работы, которые учитель комментировал, критиковал и исправлял. Все вместе это позволяло прививать ученикам способность думать, говорить, писать и делать заключения. Будучи «тренировкой ума», византийская школа придавала ему проницательность и остроту, развивала познавательные способности, навыки мышления, то есть готовила разум к постижению вечных, идеальных истин, к познанию мира, человека и Бога, — короче, того, что было поставлено главными целями философии. Итогом же такой вовсе не хилой подготовки являлось развитие духовной жизни ученика, усовершенствование его личности.