Сергей Сорочан - Ромейское царство [Часть 2]

Учебный курс в дидаскалионе Нисибиса осуществлялся исключительно на сирийском языке, длился три года, причем программа каждого года была четко определена. От учеников требовались главным образом прилежание и память, а учителя исходили из следующих методических правил: «Сначала учи, а потом объясняй» и «Не верь тому, кто скажет, что, приложив старание, не достиг ничего». Учебный день был долог и, действительно, труден. С небольшими перерывами он длился от первого крика петуха на рассвете до вечернего богослужения, причем ученики все время оставались на своих местах, рядами против кафедры учителя. Нерадивых подвергали публичному выговору, штрафовали или изгоняли из школы.

В целом, ученики вели образ жизни близкий к монашескому и даже походили на монахов: им запрещалось бриться, носить завитые локоны, одеваться в нескромную, «суетную» одежду, без разрешения посещать праздники, ходить по питейным заведениям, гулять, подолгу разговаривать с женщинами. Каникулы продолжались с августа до конца октября, но все это время ученики занимались приработками, торговлей, ремеслом, чтобы добыть деньги для взноса в школу на содержание, да и во время учебы им случалось подрабатывать дачей уроков или даже просить милостыню.

Антиохийская сирийская школа была тоже известна преимущественно как богословская, занимавшаяся исследованием текстов Священного Писания. Она существовала уже с начала IV в., сначала находясь в самом городе при епископской кафедре, где имела своим учителем пресвитера Лукина , но в начале второй половины IV в. была перемещена в монастырь близ Антиохии под управление Диодора . Возможно, что и другие антиохийские монастыри имели в это время подобные учреждения. Впрочем, исключая эллинскую науку из программы, эти школы Антиохии, в отличие от Эдесской школы, не отказывались от этой науки совершенно, а предоставляли своим ученикам получать предварительную подготовку в светской школе — риторской и философской.

Талантливый армянский космограф и математик Анания Ширакаци в своей автобиографии упомянул о высшей школе в южночерноморском Трапезунде , где ему в течение восьми лет довелось учиться «науке чисел» — арифметике. В VII в. эта школа состояла при трапезундской церкви Св. Евгения — небесного покровителя города, имела богатую, разнообразную библиотеку. Наверняка при ней, как и при других частных библиотеках, работали мастерские письма. Здесь преподавал философ Тихик , он же Тюхикос, получивший образование в Афинах, невзирая на разгон языческих школ. Кроме своей специальности и богословия, он славился еще редким знанием «искусства математики».

Клирик Иоанн Каминиата, описывая в начале X в. свою родную Фессалонику, подчеркивал особую роль наук в этом городе, где «юношество… предается одному постижению мудрости».

Но в целом ситуация изменилась к худшему уже в течение VII в., когда Ромейское царство потеряло многие из своих богатых и, главное, культурных областей на востоке и юге, а религиозные сдвиги и природные, экологические катастрофы, эпидемии добавились к ряду причин, оборвавших существование некоторых известных высших школ. С этого времени ромейская образовательная система подверглась радикальной реструктуризации. Константинополь — столица мира становится едва ли не единственным местом в Империи ромеев, где имелись светские школы грамматиков, риторов и философов. Число учащихся в них неизвестно, но, видимо, они представляли малую часть населения. Так, в X в. начитывалось около десятка столичных школ с 200–300 учениками в каждой.

Именно в эти школы со всех концов страны, а отчасти и с заграницы, — Армении, Ивирии (Грузии), славянских стран, несколько позднее — Италии, стекалась наиболее пытливая молодежь, жаждущая получить хорошее образование и сделать карьеру. Здесь они устраивались под сенью портиков Царской стои у Большого дворца, где также размещались книжные лавки, публичная библиотека. Последняя была устроена в так называемой Базилике — окруженной колоннадой площади, где в IV в. функционировала школа. Известно, что за здешней библиотекой присматривали четыре греческих и три латинских хранителя. Она имела более 120 тысяч томов, но погибла в пожаре в 475 г., включая бесценный экземпляр Гомера, написанный золотом якобы на шкуре дракона длиной в девять футов, то есть около трех метров.

К концу правления Юстиниана I (527–565 гг.) библиотечные ресурсы в Ромейском царстве, вероятно, сократились. Типичными стали монастырские библиотеки с несколькими сотнями рукописей, которыми могли пользоваться, главным образом, монахи. Восстановленная при Юстине II в конце VI в., Базилика с константинопольским книжным хранилищем вновь сгорела в 726 г. и при этом погибло, если верить источнику, 36 500 книг. Их становилось все меньше. Устав Феодора Студита конца VIII в. уделяет особое внимание содержанию монастырской библиотеки Студия, труду библиотекаря, старшего каллиграфа, отвечавшего за переписку книг в мастерской письма-скриптории, предписывает всем монахам заниматься чтением, требует возвращать книгу, взятую в келью, по удару била, но все это касается только монахов Студия. Впрочем, по мнению известного хрониста Георгия Кедрина , дворцовая библиотека, возникшая в конце IX в., все еще насчитывала 33 500 книг. Едва ли это возможно, но уже само представление современников о столь грандиозных величинах говорит о многом, поскольку в эпоху средневековья очень большой считалась библиотека, содержавшая тысячу-полторы тысячи томов. Для сравнения, библиотека Великой Лавры на Афоне имела 16 секций по 60 томов в каждой, то есть насчитывала около тысячи книг. Зато библиотека, завещанная в 1059 г. помещиком Евстафием Воилой кладбищенскому храму священномученицы Варвары, где упокоились его мать, жена Анна, сын Роман и он сам состояла лишь из полусотни книг, главным образом богослужебных, включая бесценное Евангелие, писанное сплошь золотыми буквами с золотыми изображениями четырех евангелистов и 89 миниатюрами, но включала также исторические сочинения и даже роман Ахилла Татия, прославлявшего популярную тему ценности девства. Большими считались частные библиотеки с сотней рукописей, тогда как частные школы эпохи Палеологов имели по два-три десятка книг, и это было типично. К сожалению, от этого книжного богатства до нас дошло крайне мало. К примеру, из того, что было доступно ромеям в IX–X вв., по подсчетам Поля Лемерля, сохранилась только каждая тридцать пятая рукопись — тридцать четыре навсегда исчезли в веках.

Добавим, что, в отличие от Запада, библиотечные каталоги, даже ранневизантийского времени, — исключительная редкость. Только в древнейшем монастыре Св. Иоанна Богослова на эгейском Патмосе сохранилась серия перечней книг раннего периода, которая насчитывала 330 книг, причем 315 из них были духовного характера и лишь пятнадцать — светского. Библиотекари, должно быть, знали наизусть все книги, находящиеся в их попечении. Но в результате отсутствия каталогов даже те немногие библиотеки, что дошли до нас в той или иной форме еще с ранневизантийских времен, такие, как библиотека монастыря Св. Екатерины на горе Синай, не сохранили, кроме отдельных единичных случаев, данных о том, как, когда и откуда появилась в библиотеке та или иная книга.