Сергей Сорочан - Ромейское царство [Часть 2]

Для письма на пергамене и бумаге использовали свинцовую палочку и грифель, которые оставляли серые или черные линии, а еще чаще — заостренную тростниковую палочку — калам , он же графис , который макали в каменную, глиняную или металлическую чернильницу — каниклию , и после использования хранили в специальном футляре-пенале, калемдале . Реже прибегали к птичьим перьям, что отличало ромеев от западноевропейцев, облюбовавших для этой цели крылья гусей или тетеревов. Впрочем, Павел Силенциарий как о нечто само собой разумеющемся упоминает в одной из своих эпиграмм о плоском ноже для расщепления кончиков пера и ножницы , «чистить, чтоб от чернил кончики перьев для письма». Видимо, для этой же цели служили кусочки пемзы, которой чистили каламы, а губкой протирали линейку под названием канон , которой аккуратно, правильно расчерчивали листы, готовя их для письма.

Наиболее ходовые черные чернила чаще всего делали из смеси угля, сажи, камеди (смолы деревьев) и воды или сока различных растений. Но с IV в. в Византии особенно широко стали употреблять черные чернила, приготовленные добавлением железного купороса (сульфата железа) к танину, полученному из толченых и вареных галлов — так называемых «чернильных орешков», тех, что образуются по краям листьев дуба. Разъедающее, едкое воздействие таниновой кислоты и окисленного железа породило латинское название чернил encustum («жгучий»), указывающее также на их неизгладимость. В большинстве случаев они действительно получались густыми, блестящими и отличались необычайной водостойкостью, напоминая пасту наших нынешних «шариковых» ручек. Оставшись на страницах византийских манускриптов, эти чернила живы и поныне, хотя со временем выцвели до ржаво-коричневого цвета. Другие излюбленные чернила — красные, изготовлявшиеся из киновари (сульфида ртути) или свинцового сурика (оксида свинца или «красного свинца»), применяли для названий и заголовков, объединенных общим названием «рубрики» (от латинского rubrica — «красный»).

В ранневизантийское время обучали основному письму — унциалу . Его буквы были крупными, имели геометрически правильные очертания, состояли из комбинаций квадрата, круга, треугольника, нанесенных ровными строчками одинаковой высоты. Смена папируса на более дорогой пергамен после потери Египта, а также, вероятно, необходимость много и быстро записывать то, в чем нуждались в своей бурной полемике иконоборцы и иконопочитатели, уже на рубеже VIII–IX вв. привели к изменению типа письма, которое стало называться минускул .

Это было письмо строчными буквами, связанное, с применением, так называемых лигатур (связок), более витиеватое, но и более скорое. Оно позволяло значительно убыстрить переписывание, а значит, распространение текстов. Буквы при этом располагались между четырьмя мысленно проведенными линейками так, что «тело» буквы находилось в среднем поле, а «хвосты» выбрасывались вверх и вниз. Считается, что такой греческий шрифт, которым пишут и сейчас, был окончательно разработан и применен в мастерской письма в константинопольском Студийском монастыре, когда его игуменом в 798 г. стал преподобный Феодор Студит, основавший школу для мальчиков. Находившиеся тогда в опале иконопочитатели особенно нуждались в своеобразном «самиздате», причем выполненном в упрощенном виде, а не медленным, тщательно выводимым, крупным унициалом.

С IX в. появился и косой унициал или полуунициал, смешанный с минускульным письмом. Он имел буквы более скромного размера и, важно подчеркнуть, сопровождался знаками препинания, которых долгое время не знала письменность средневекового Запада. Именно на основе минускула в Ромейском царстве стали обучать тахиграфии — настоящей «скорописи», умению записывать бегло, сокращенно, то есть начаткам нотариального дела. Это добавило новую важную, практическую грань в развитие образованности.

В IV–VI вв. между разными центрами Византийской империи наблюдалась определенная специализация по отраслям образования. Так, среди ромеев особой популярностью пользовались риторские и философские школы Афин, появившиеся здесь задолго до возникновения Константинополя. Даже после того, как Юстиниан I, ярый ревнитель ортодоксального благочестия, разогнал в 529 г. эти языческие школы, ученые здесь остались. Так, к ним в начале VIII в., если верить составителю Жития, обращался Стефан Сурожский , будущий епископ крымской Сугдеи , который учился также и в Константинополе.

Христианский центр высшего образования давно существовал в Кесарии Палестинской . За ней следовали центры христианского просвещения в большинстве крупных городов востока Империи. Ранневизантийская Александрия и руководители ее школ — схолары были известны высоким уровнем преподавания теологии , астрологии, грамматики и естественных наук — астрономии, математики, геометрии и медицины, а ливанский Верит ( Бейрут ) славился как центр юридического образования. Лишь сильнейшее землетрясение, разрушившее город в 551 г., поставило точку на его правовой школе. Образцом сирийской богословской школы, готовившей профессиональных школьных учителей и клириков, стал дидаскалион , основанный сначала в Эдессе, а в конце У в. перенесенный в более восточный город Нисибис в северной Месопотамии.

В организационном плане дидаскалион Нисибиса представлял собой общинную корпорацию, почти все члены которой жили в школьном здании-общежитии, в особых комнатах, по несколько человек в каждой, и назывались, как монахи, «братией». В их составе были люди всякого положения и возраста — и священники, и миряне, и молодые, и старые. Количество их доходило в VI в. до тысячи человек. Во главе «братии» стоял главный учитель-толкователь, комментатор Священного Писания, за которым следовали два учителя второго ранга — «учитель произношения» и «учитель чтения», а также «начальник дома», который являлся одновременно экономом, инспектором и библиотекарем.

Вся «братия» распадалась на два разряда: большинство составляли собственно ученики, а меньшинство — прошедшие школьный курс и ставшие «исследователями» или «докторами». Вероятно, они помогали при преподавании и состояли начальниками комнат-келий, то есть были помощниками «коменданта общежития» — «начальника дома». Вместе с учителями они составляли коллегиальный орган управления, во главе которого стоял епископ, а сама школа помещалась в городе, близ епископской резиденции. От епископа школа получала и средства на содержание. По крайней мере, обучение было бесплатным, а учителя получали пособие.