Сергей Сорочан - Ромейское царство [Часть 2]

Вышесказанным объяснимо и то, почему излюбленным, самым широким, массовым чтивом всех византийцев, включая простой народ, наряду с Псалтырем, стала то, что мы ныне называем агиография — литература о жизни и смерти святых, по-гречески агиос, и мучеников, по-гречески мартис — «свидетелей», мужчин и женщин, претерпевших страдания за веру в Господа. Иногда из них составляли целые сборники восхитительных историй, рассказов, полезных душе, вполне заменявших средневековым читателям современную беллетристику. В подобных сочинениях повествовалось о жизни, деяниях и духовных подвигах, стойкости святых отцов и праведников , их презрении ко всем мирским благам, к похоти, приводились мудрые высказывания. На этом воспитывался мистический духовный идеал народа Ромейского царства, определялись поучительные примеры христианской жизни, семейные ценности, короче, нормативные этические установки общества. Как в капле воды их отражение можно найти, например, в поучениях популярного житийного персонажа VIII столетия, преподобного Филарета Милостивого , оставившего следующий завет своим детям и внукам: «…будте странноприимны, заступайтесь за вдов, опекайте сирот, не оставляйте страждущих, не отриньте содержащихся в темнице, не пропускайте служб церковных, не желайте чужого добра, не радуйтесь несчастию врага».

Основными видами сочинений такого рода являлись Жития(по-латыни Vitae), деяния мучеников — мартирии(по-латыни passiones), похвальные слова — энкомии, описания Чудес (по-латыни miracula), перенесений мощей, святых реликвий (по-латыни translatio) и даже гимнодии, гимнография— песнопения, оды. Некоторые Жития тесно примыкали к жанру исторической хроники (например, Житие Патриарха Евфимия Константинопольского, известное также как Псамафийская хроника X в.), другие являлись по сути дела поучительными сказаниями или романами (Жития Алексия, человека Божиего, или упомянутого выше Филарета Милостивого), третьи относились к так называемому «царскому слову» — василикос логос(Житие царицы Феодоры, супруги василевса Феофила, восстановительницы иконопочитания в 843 г.). Наконец, были Жития, составленные в форме письма (например, «эпистола» Св. Григория Нисскогоо добродетельной жизни его сестры, Св. Макрины, умершей в 380 г.) или похоронной речи, надгробного слова (евлогии) величайшего христианского писателя Св. Григория Назианзина на смерть его сестры Горгонии, умершей в 370–374 гг., и на смерть Св. Василия Великого (Кесарийского), старшего брата Григория Нисского.

Иногда это было довольно занимательное чтение, смешно, даже развесело написанное. Чудеса святых, их деяния должны были привлечь к могиле святого как можно больше паломников-проскинитов. Поэтому их составители соревновались в завлекательности таких текстов. К примеру, упомянутые выше посмертные Чудеса великомученика Артемия повествовали о святом, исцелявшим мужчин от болезней мочеполовой системы, грыжи, и поэтому оказались насыщены анекдотами, шутками, пикантными историями на эту тему.

Особенно привлекали Жития столпников, умудрявшихся располагаться на крошечных площадках на верху своих стилосов — возвышений, колонн и годами не сходивших с них, а также жизнь преподобных монахинь-трансвестов, отрекавшихся от своего пола и так, скрывая его, живших до смерти в мужских монастырях. Но самыми парадоксальными были юродивые. Житие самого первого из них, Симеона Эмесского, ставшего дурачком в 50-летнем возрасте после 29-летнего отшельнического пребывания в пустыне, было составлено плодовитым агиографом Леонтием Неапольским в 40-е гг. VII в., хотя анахронично описывало события времени правления Юстиниана I. Исцеляя бесноватых, предсказывая будущее, обращая на путь истинный блудниц, главный герой этого Жития оставался в неизвестности до тех пор, пока Бог пожелал обнаружить перед всеми его добродетели. Более того, эпатируя окружающих, Симеон всюду таскал за собой на веревке найденную в навозной куче дохлую собаку, терпел издевательства, пощечины досаждавших ему мальчишек, кидался орехами и гасил свечи во время службы в церкви, опрокидывал лотки пирожников у храм, вторгался в женские бани и делал прочие вещи, достойные осмеяния. Читая о жизни юродивых, ромеи понимали, что им не надо подражать. Они относились к таким сочинениям как к психологической литературе, призванной указать, что её герои попирают всякую мудрость перед Господом и, втайне делая добрые дела, милее Ему, чем чванливые богачи со всеми их показными приношениями Церкви «от щедрот». Юродивым — глупцом не от мира сего невозможно было стать. Он являлся таковым с рождения, из утробы матери, отказываясь, например, брать материнскую грудь по постным дням. Примечательно, что, как чисто византийский феномен юродство, не было знакомо на Западе и нашло отклик только в православной душе на Руси.

К концу X в. жанр Житий о святых, мучениках, столпниках и юродивых надолго иссяк из-за реформы, предпринятой по поручению церковных и царских властей талантливым писателем Симеоном Метафрастом— «Пересказчиком», который собрал, переработал в новом стиле и пересказал имевшийся к этому времени корпус Житий. Он стилистически унифицировал житийные тексты и составил наиболее полный сборник, свободный от доиконоборских «пакостных» сюжетов. Государство после этого следило за тем, чтобы не появлялось новых сочинений такого рода, поэтому последний всплеск агиографии последовал уже только в поздней Византии, в XIV в., незадолго до ее окончательной гибели.

Ромеев интересовало не только то, что произойдет с ними после смерти, но еще больше, что ждет их в ближайшем будущем. Все они, начиная с императора и кончая последним нищим, пытались мистически приоткрыть завесу над грядущим. В середине X в. василевс Константин Багрянородный повелел составить антологию выписок — эксцерпты на эту тему, которую так и назвали — «О предсказаниях». К сожалению, подборка этих любопытных сведений не дошла до нас, как и хранившаяся в библиотеке Большого дворца великолепная, иллюстрированная портретами императоров книга, в которой загадочными и темными словами было изложено будущее Империи.

Но особенно часто прибегали к помощи астрологов , которых в Византии было великое множество. Церковь осуждала как «бесовское суеверие» близкое к магии занятие астрологическими предсказаниями, составление гороскопов и строго запрещала заниматься этим, по крайней мере, клирикам. Впрочем, отношение к астрологии всегда оставалось в Ромейском царстве весьма двойственным. В собрании городских легенд упоминалось, что в VIII в. василевс Лев Исавр разрушил приспособления для астрологических вычислений, которые находились в подземельях столичного храма Св. Мокия, но грамотными ромеями это объяснялось тем, что «он был неразумным человеком». Подавляющее большинство остальных византийских царей таковыми себя, очевидно, не считали. В начале XII в. Алексей I Комнин не раз обращался за гаданиями к знаменитому философу и астрологу Симеону Сифу , и даже когда усовестился в этих занятиях, уводящих от Бога, и решил удалить Симеона из столицы, заботливо отправил его не куда-нибудь, а в хлебный торговый городок Редесто в ближней Фракии, при этом щедро снабдив всем необходимым за счет казны.