Сергей Сорочан - Ромейское царство [Часть 2]

В каждом ромейском городе, по крайней мере, в ранней Византии, работало столько медиков, практикующих врачей-иатров, сколько считалось необходимым для его населения. Они владели диагностикой, знанием симптомов, назначали лечение согласно диагнозу, занимались терапией и хирургией, были одновременно аптекарями и фармакевсами (фармацевтами), то есть сами назначали и готовили лекарства, а подчас и яды. К примеру, хронист Иоанн Бикларийский отметил, что к их помощи прибегли патрикии Этерий и Аддей во второй год царствования Юстина I (518–527 гг.), желавшие умертвить государя. Фармакология была частью медицины, причем были известны даже эпистеноны — заведующие аптеками.

Наряду с врачами существовали помощники врачей — оптионы , медицинские сестры — носокомы , фельдшеры — ипурги , кровопускатели — флевотомы , отворявшие кровь пациентам. Не исключено, что в крупных городах они могли объединяться в особые корпорации — схолы, систимы. С медициной был связан и просуществовавший до VII в. институт диаконис, где женщины получали элементарное медицинское образование, и одной из их обязанностей становилась забота о больных. При больницах были и больничные служащие. Одновременно они являлись и могильщиками, в обязанности которых, судя по агиографии, входил вынос умерших нищих, бездомных в специальные усыпальницы для странников. Это «они делали обычно без особых церемоний», положив покойника на носилки.

Особое положение в Ромейском царстве занимали представители военной медицины, которые в почти постоянно воюющей стране, конечно, играли большую роль. В общих чертах они следовали той же элементарной организации, что была в римской императорской армии. Судя по военным наставлениям, при императоре Маврикии (582–602 гг.) в коннице были впервые организованы специальные санитарные команды, предназначенные для выноса тяжело раненых с поля боя, оказания им первой медицинской помощи и эвакуации их в полевые лазареты или ближайшие населенные пункты. При этом обычным средством эвакуации служила верховая лошадь под седлом, с левой стороны которой имелось два стремени для облегчения посадки раненого. Иногда носилки подвешивали между парой лошадей или, куда лучше, спокойных, покорных, выносливых мулов, либо крепили на спине одной лошади. Санитарные команды в составе восьми-десяти человек невооруженных так называемых деспотатов придавались отделениям — вандам численностью в 200–400 человек и в бою следовали на расстоянии ста футов (около 30 метров) от них. Каждый санитар этой команды имел при себе флягу с водой для «оживления» потерявших сознание. Как можно понять, в санитарные команды выделялись слабосильные солдаты из состава каждого отделения, и каждый из них имел при себе две «…седельные лестницы для того, чтобы они и раненые могли сесть на лошадей». Но, удивительно, никаких повозок, телег для транспортировки раненых у санитаров не было.

Все прочие заботы о раненых брали на себя уже военные врачи, обязательно сопровождавшие армию в походе. Они занимались и перевязкой ран, для чего служило чистое полотно, иногда вводили в раны металлические дренажные трубки для отвода сукровицы, гноя, при переломах ловко фиксировали кости шиной, то есть производили то, что нынешние медики именуют иммобилизацией. Одновременно они назначали снотворное и общее лечение, в основном целебные мази и напитки, составленные из целебных трав или корней, растертых и истолченных в вине или елее. С виду все это выглядело достаточно квалифицированно и грамотно, да, по сути, таким и было.

Крупным больницам обязательно давали собственные названия, как, например, известным даже за пределами Константинополя гостинице и одновременно лечебнице Евбула, больнице Св. Сампсона. Последняя была названа по имени легендарного целителя, который якобы спас императора Юстиниана Великого от… червя в руке. В благодарность за это исцеленный выделил гигантские средства на устройство больницы рядом с Айя Софией, на месте собственного дома Сампсона. После пожара 532 г. эта иатрина была перестроена в новое, огромное двухэтажное здание с внутренним двором, в которой женщины помещались на первом этаже, а мужчины — на втором, где было несколько отделений, включая хирургию и офтальмологию, а пациентов снабжали больничными матрацами, рубахами и ночными колпаками. Об особом положении этой лечебницы говорит тот факт, что на Вербное Воскресенье из пяти главврачей — архииатров— ведущих столичных госпиталей на прием василевсу первым допускали главврача Св. Сампсона и ежегодно, в день святого, 27 июля, Божественную литургию в этой больнице служил сам Патриарх. Попасть сюда стремились даже элита, царские приближенные, знавшие, что здешнее лечение эффективнее любого домашнего.

В Чудесах великомученика Артемия фигурирует еще один из подобных столичных приютов, причем с психиатрическим отделением. Он существовал тоже почти в самом центре Города, в районе портиков Домнина с их эргастириями и церкви Св. Анастасии, мученицы, покровительствовавшей узникам и славившейся исцелениями душевнобольных. Вопрос об определении в это заведение того или иного нуждающегося, больного решал лично сам управляющий, распоряжавшийся прислугой, а также «главными врачами», которые должны были посменно регулярно обслуживать хворавших и не дежурили в приюте только по праздничным дням, которых, впрочем, набиралось немало.

В северомалоазийской Никомидии в начале IX в. стараниями митрополита Феофилакта Никомидийского была выстроена больница, как и Св. Сампсона, в два этажа. Как показывают археологические исследования, архитектурно такие здания выделялись полами из цемянки, удобными для регулярной влажной уборки, и наличием хирургического зала с полукруглой экседрой, в которой находилось большое окно, дававшее достаточно света. Высокий свод экседры поддерживал ряд колонн вдоль стены и здесь же находился очаг, на котором прокаливали инструменты и готовили прижигатели к операции. Поблизости стояла мраморная купель для обмывания больных, а в пол иногда вкапывали пифос с запасом воды или лекарственного настоя. Следы подобного двух или даже трехэтажного здания с большой экседрой и тремя просторными залами на нижнем этаже известны в ранневизантийском Херсоне в Таврике, где больница-иатрина входила, видимо, в состав обширного военно-административного комплекса VI–VIII вв. у большой городской водосборной цистерны и Южных ворот города — «Ворот мертвых». Поздние варианты таких больниц известны в центрально-греческой Метеоре с ее причудливыми, будто парящими в воздухе скалами.