Сергей Сорочан - Ромейское царство [Часть 2]

В правление Иоанна II Комнина (1118–1143 гг.) в Константинополе стараниями василевса при богатом монастыре Христа Пантократора был создан настоящий образцовый, а по сути, уникальный больничный комплекс с хорошо продуманным, разумным устройством, с многочисленным штатом служащих, состоявшим из врачей, санитаров, помощников, аптекарей, священников, поваров, булочников, прачек, провизора, завхоза-кастеляна, учителя медицины, истопника, конюха, охранника, уборщика, мельника, привратника, посыльного. Комплекс насчитывал пять стационарных отделений на 50 коек, включая отделения хирургии, гинекологии, гастроэнтерологии, офтальмологии. Каждая койка была снабжена войлочным тюфяком-матрацем, подушкой и покрывалом, а на зиму — двумя добротными одеялами из козьей кожи. Штат врачей, ассистентов, помощников был настолько большим, что, по сути дела, на одного больного приходился один обслуживающий. Они работали в две смены, по две недели каждый, без перерывов и выходных, жили при монастыре, получали заработную плату, как деньгами, так и продуктами, но вести частную практику не имели права, разве только по специальному на то разрешению василевса. Добавим, что два терапевта и два хирурга принимали недужных в бесплатной амбулатории. Пациентов переодевали в казенную одежду, хитоны, выполнявшие роль больничных халатов, а их собственные вещи стирали и возвращали после выздоровления чистыми. Больным, по желанию, предлагалось вегетарианское меню. В организацию входил гиронтокомион, орфанотрофион, дом для больных эпилепсией и школа, в которой учили на врачей сыновей персонала. И пациенты, и персонал могли молиться в двух церквах, построенных на территории комплекса, воплотившего самые передовые идеи из области медицины того времени.

Поздневизантийская женская больница на двенадцать коек содержалась столичной женской обителью Богородицы Липса. Она была устроена в конце XIII в. овдовевшей императрицей Феодорой Палелогиней. В ней служили трое постоянных врачей, имевших хорошую зарплату в восемнадцать иперпиров в год, — на шесть золотых больше, чем получал пресвитер церкви Липса, — ассистент, медсестры, три аптекаря, флевотом — специалист по кровопусканию, трое слуг и повар.

Разумеется, далеко не все больницы имели такой уровень и были совершенно бесплатными. Для сравнения, в провинциальном Богородичном монастыре Спасителя мира больные размещались на тридцати шести койках в одной палате, которую обслуживал один врач с восьмью служителями. Поздняя Византия в этом плане явно уступала ранней Империи, открывшей доступ к медицине всем слоям общества.

Ромейские медики унаследовали от античности не только богатый опыт, но и наборы оборудования, инструментов. Последних насчитывалось около двух сотен разновидностей. Они были представлены бронзовыми, мраморными ступами и пестиками для растирания лекарственных ингредиентов, мерными сосудами и склянками для хранения лекарств, небольшими стеклянными подносами, керамическими тарелочками, иногда с соответствующими надписями по краям, ложечками для приема и дозирования, терочниками, мраморными чашами со сливом, дощечками из порфира, разнообразными стальными ножами-скальпелями, пилами с частыми зубьями, клещами разных размеров, зондами, трубками-катетерами, прижигателями, смотровыми зеркальцами, пинцетами. В гинекологической терапии главными средствами было применение лекарственного пессария, вставлявшегося во влагалище, а также впрыскиваний, причем занимались этим уже не «посредники» — бабки или подруги, сообщавшие врачу необходимые сведения гинекологического осмотра, а сам врач.

Но вообще, несмотря на уважительное отношение к книжному знанию и врачебной науке, врачам в Византии не доверяли, более того, — их боялись. В VI в. монах Иоанн Малала, перечисляя Божии кары, насланные на тех крестьян, кто грабил и убивал несчастных антиохийцев, оставшихся в живых после ужасного землетрясения, указал, что одни насильники заживо сгнили, другие ослепли, а третьи были «зарезаны хирургами», очевидно, пытавшимися спасть тяжелораненых, увечных. Как это происходило видно из выразительного описания известного гимнографа Стефана Савваита. Согласно его яркому, эмоциональному рассказу, «отличный врач», авва Фома, «весьма успешно и искусно, но и очень болезненно и затруднительно» лечил монахов, пострадавших во время нападения на обитель арабов в 797 г.: «…он разрезывал пораженные места, обнажал головные части, буравом и долотом, ударяя плотничьим молотом, вынимал сломанные и разбитые косточки, так что обнажалась даже окружающая мозга оболочка и часто брызгала сукровица и гной… Один старец твердого характера, раненный мечом в руку, когда врач, отчаявшись в излечении ее, захотел пилой отрезать ее от плеча, — увидевши, какую боль терпят врачуемые отцы, и не вынесши тягости операции, совершенно отказался от врачевания» и в итоге умер от гангрены.

Анна Комнина сокрушалась по поводу низкой эффективности работы докторов и бесплодных медицинских споров о том, как лучше лечить больного, вспоминая смерть своего отца, василевса Алексея, который в 1118 г. умирал с жуткими болями, сидя, не в состоянии лечь, а его живот и ноги страшно распухли, воспаленные рот и горло не могли глотать. Случайно, на охоте поранив отравленной стрелой кисть руки, сын Алексея, Иоанн II Комнин (1118–1143 гг.), когда понял, что лечение не помогает и рука продолжает воспаляться, пухнуть, как и старец из рассказа Стефана Савваита, тоже отказался от предложенной ампутации, предпочтя ей верную смерть.

Поскольку шарлатанов от медицины в Ромейском царстве всегда хватало, врачи оставались вечной мишенью для насмешек. Недаром любимой сатирической фигурой ромейской литературы предстает невежа-лекарь, вымогатель денег, а иногда и патологический садист. Так, Палладий Александрийский, сочинивший в конце IV — начале V вв. ядовитую эпиграмму «На хирурга», писал в ней:

Головол, персонаж сатирического диалога X в., жаловался, что нынешние медики не знают греческой науки и не заглядывают ни в Галена, ни в Гиппократа, а лечат, как придется, так что, по слову Гомера, «могучие души многих своих больных низринули в ад». Понятно почему магистр Кекавмен один из разделов своих сумбурных и порой циничных наставлений племяннику, составленных около 1075–1078 гг., многозначительно назвал «О том, как обходиться без помощи лекарей» и советовал не попадать в руки даже опытных врачей. Один из его главных и предельно кратких, точных советов был таков: «Если захвораешь, постись и лечись без лекаря». Ученый Михаил Пселл со злым юмором описывал, как он болел чесоткой, а плодовитый писатель-сатирик, критик XII в. Феодор Продром в сценке «Палач, или Врач», повествовал, как он попался в руки шарлатана-зубодера, который сначала безжалостно разрезал ему десну, а потом принялся тащить больной зуб такими клещами, какими можно было бы вырвать бивень у слона, но в итоге лишь отколол у измученного пациента часть зуба.