Евгений Добренко - Поздний сталинизм: Эстетика политики. Том 1

У сотрудника Ленинградского университета К. М. Завадского молодые делящиеся клетки растений (меристематические клетки) стали возникать из невидимого автором «живого вещества», причем у некоторых из них на ранних фазах не имеется ядра. Рязанский профессор Л. С. Сутулов обнаружил превращение невидимого «живого вещества» в лимфатические клетки, из которых формировалась соединительная ткань. Заслуженный деятель науки РСФСР одесский профессор В. В. Авербург описывал странное поведение бацилл туберкулеза: якобы они способствовали трансформации непатогенных клеток в патогенные в присутствии все того же невидимого «живого вещества». Профессор Днепропетровского мединститута, член-корреспондент АМН СССР Н. И. Зазыбин объявил о новообразовании нервных волокон из живого вещества. Доцент Кишиневского мединститута Н. Н. Кузнецов сообщал о том, что он вшивал в брюшную полость собак и кошек куски брюшины, взятые из области слепой кишки крупного рогатого скота после обработки их формалином, 70 % спиртом и стерилизации в автоклаве, но поскольку «живое вещество» убить нельзя, процедуры, губительные для живых тканей, нисколько не сказывались на живом веществе тканей убитой брюшины, которая не только оживала, но обретала полную жизнеспособность, в ней возникали новые сосуды и т. д. Заведующая кафедрой гистологии Ростовского университета доцент Ф. Н. Кучерова поведала о том, что она растирала перламутровые пуговицы и вводила порошок в организм животных. Из порошка возникало «живое вещество»: перламутр-де добывают из раковин, которые раньше были живыми и потому они и сохранили свойство живого [1068].

Яков Рапопорт в качестве «литературного примера такого оболванивания легковерных» привел статью завкафедрой хирургии Ереванского мединститута профессора Г. А. Мелконяна, опубликованную в 1951 году в журнале Академии наук (!) «Успехи современной биологии» (его в ту пору называли «Потехи современной биологии»), редактором которого тогда был профессор гистологии А. Н. Студитский, тоже активный поклонник идей Лысенко и Лепешинской. История, поведанная ереванским профессором, могла бы украсить готический роман:

В своей статье профессор Мелконян пишет, что в маленьком музее при его кафедре хирургии была банка с содержащимися в формалине пузырями эхинококка, извлеченными им при операции из большеберцовой кости больного. Эту банку с пузырями он в течение многих лет демонстрировал студентам на лекциях, и в течение многих лет пузыри сохраняли свой обычный вид. Однажды, готовясь к лекции, он извлек из шкафа эту банку и увидел, что пузырей там нет и, вместо прозрачного раствора формалина, в ней содержится грязного вида бурая, подозрительная жидкость со скверным запахом, с погруженными в нее костями. Сперва он решил, что это, как он пишет, чье-то «озорничество» (!), но затем в голове его мелькнула мысль, что вдруг это не «озорничество», а эксперимент, который ставит природа, и мимо него проходить нельзя. Он извлек из банки кости разных размеров, обычного вида и оставил банку с жидкостью в шкафу. На другой день, заглянув в банку, он снова увидел в ней такие же кости. Его подозрение о природном эксперименте усилилось, и для подтверждения его он снова извлек кости, поместил банку, не меняя жидкости, в сейф, чтобы исключить «озорничество». Результат был тот же. Тогда он окончательно убедился, что перед ним явление природы, которому он в своей статье дает следующее объяснение. При удалении пузырей эхинококка из кости вместе с пузырями в банку попали частицы кости. Формалин не окончательно лишил их жизненных свойств, которые пробудились спустя несколько лет и выразились в росте этих костей [1069].

В этой истории Рапопорт увидел только «бред, который солидный журнал опубликовал с призывом к читателям присылать в журнал материалы подобных наблюдений ввиду их большого научного интереса», добавив к этой истории рассказ о том, что сам редактор журнала Студитский прославился сенсационным исследованием: он извлекал у животного прямую мышцу бедра из ее ложа и превращал ее в кашицеобразную массу. Этой массой он заполнял затем освободившееся ложе. Спустя некоторое время на месте этой массы образовалась нормально сформированная и функционирующая мышца. За эту работу ему и его сотруднице А. Р. Стригановой была присуждена Сталинская премия [1070].

Удивителен, однако, не столько факт присуждения Сталинской премии, сколько то обстоятельство, что она была присуждена за научные достижения, а не за достижения в области литературы и искусства. Дело в том, что Александр Студитский был не только ученым – доктором биологических наук, профессором, заведующим кафедрой МГУ и ряда лабораторий АН СССР, а также редактором академического журнала. Он был еще и пропагандистом – автором яркого фельетона «Мухолюбы-человеконенавистники» в журнале «Огонек» [1071], снабженного карикатурами Бориса Ефимова, изображавшего генетиков куклуксклановцами, фашистами и военными преступниками. Но главное – он был успешным писателем-фантастом, автором научно-фантастических романов. Свою первую фантастическую повесть он написал как раз в 1948 году, так что взлет его научной и писательской карьеры совпали. Сюжеты, в которые погружает нас сталинская наука, позволяют пересмотреть установившийся в истории литературы взгляд на то, что в сталинскую эпоху научная фантастика пребывала в упадке.

Впору говорить о расцвете научной фантастики в эпоху позднего сталинизма. Фантастикой были не только «научные» измышления сталинских биологов, но и сами их судьбы. Несомненно, наиболее яркой была история Геворга Бошьяна – едва ли не самого откровенного, хотя и незадачливого шарлатана, опубликовавшего книгу «О природе вирусов и микробов» (М.: Медгиз, 1949), в которой поведал о превращении субмикроскопических вирусов в бактерии, в «видимую под микроскопом микробную форму» и об обратном переходе бактерий в вирусы. Эти «открытия» носили самый радикальный характер. Бошьян утверждал, например, что микробная клетка состоит из тысяч вирусных частиц, каждая из которых может дать начало новой микробной клетке, что если вирусы постепенно «приручать» к определенной питательной среде, можно добиться их превращения в микроорганизмы, что вирусы могут развиваться в искусственных питательных средах, а не только в присутствии живых клеток, что антибиотики являются живыми веществами, что не существует стерильного иммунитета и всякий иммунитет является инфекционным, что из раковых клеток можно получить микробные клетки, что опыты Луи Пастера были ошибочны и мн. др. [1072]Эти неслыханные «выводы», разумеется, ничем не подтверждались, а сами подобные утверждения «отвергали представления, считавшиеся фундаментальными и в вирусологии, и в микробиологии, и в иммунологии, и в теории рака, и, как следствие, в ветеринарии, медицине и многих других дисциплинах» [1073].