Сергей Полехов - Наследники Витовта. Династическая война в Великом княжестве Литовском в 30-е годы XV века

Еще одна категория актов фиксирует пожалование или подтверждение определенной собственности (имений, зависимых крестьян, даней). Проблема работы с ними состоит в том, что от 30-х годов XV века до нас дошло не так уж много актов такого рода in extenso . В отличие от международных договоров, они имели значение лишь в связи с указанными в них объектами или тем родом, которому они принадлежали. Если предметом пожалования было имение, то соответствующий документ мог вместе с ним перейти в руки следующих владельцев. Но архивы князей и бояр ВКЛ в массе своей не сохранились. Самое известное исключение — архив Радзивиллов, вобравший в себя несколько частных архивов (благодаря этому в его составе до нас дошло несколько подлинных документов Свидригайла, в том числе жалованная грамота 1433 г. с его печатью). Поэтому особое значение приобретают списки и упоминания документов в актовых книгах — Литовской метрике, гродских и земских книгах. Документы первой половины XV в. in extenso в таких книгах встречаются редко, гораздо чаще мы имеем дело с регестом (кратким содержанием) или упоминанием акта, что не всегда дает возможность его датировать: например, если речь идет о «листе великого князя Швитрикгаила» на те или иные владения. Это сильно ограничивает возможность использования таких кратких упоминаний при изучении динамично меняющейся социально-политической ситуации. Поэтому при подготовке данной работы было решено ограничиться изучением лишь тех документов, зафиксированных в той или иной форме в актовых книгах, что уже введены в научный оборот. Более внимательно были изучены сохранившиеся в архивах подлинные документы XV — начала XVI в. [221]В итоге число актов, которые могли бы быть использованы в данном исследовании, всё равно очень невелико. Но чтобы делать широкие выводы о том или ином явлении на основе сохранившихся в каком бы то ни было виде актов (т. е. утверждать, что описанная в них ситуация была типичной), их должно быть достаточно много. Большое значение в этом смысле имеет так называемая «Книга данин Казимира» — собрание регестов документов, выданных от имени великого князя Казимира Ягеллона в 1440–1476 гг., которое позволяет проследить политику литовского центра по отношению к регионам ВКЛ в этот период [222].

Очень важной частью многих документов, созданных в ВКЛ в XV в. (и латинских, и западнорусских, и немецких), является список свидетелей, которые гарантировали выполнение их условий лицом, выдавшим документ (монархом, вельможей). Это обязательство могло фиксироваться в главном экземпляре акта (иногда гаранты скрепляли его своими печатями наряду с монархом) или при помощи отдельного документа. Эта функция свидетелей великокняжеского акта хорошо известна по внешнеполитическим договорам [223]; по-видимому, аналогичным образом дело обстояло и в документах по вопросам внутреннего управления: перечень свидетелей говорил о том, что пожалование или судебный приговор господаря были совершены с ведома и согласия членов его окружения, а если документ утрачивался или его действие ставилось под вопрос, то свидетели помогали проверить устные показания о его содержании. Списки свидетелей являются одним из важнейших источников для изучения состава правящей элиты и великокняжеского окружения, а форма их участия в правовых акциях монарха говорит о ее значении в политической жизни страны [224]. Вместе с тем состав свидетелей любого документа зависел от ситуации, в которой он создавался: если великий князь объезжал свои владения, то среди них могли присутствовать представители местых элит и даже иноземцы (например, холмский староста Грицко Кирдеевич в одной из грамот Свидригайла 1433 г. [225]). Документ мог быть и вовсе лишен списка свидетелей, как, например, Свидригайлова жалованная грамота Леньку Зарубичу от 27 декабря 1433 г., сохранившаяся в подлиннике [226]. Как неоднократно отмечалось в литературе, неправомерно всех свидетелей монарших документов объявлять членами его совета (рады), подменяя тем самым специальное исследование компетенци и состава этого органа власти.

Говоря о документах, нельзя обойти вниманием еще одну разновидность источников — печати князей, бояр, епископов и городов ВКЛ, которыми они скреплены. Люди Средневековья считали печать интегральной частью документа, притом важнейшей [227], в отличие от археографов и исследователей Нового времени, которые уделяют им непропорционально мало внимания. При этом печати — еще и очень хрупкий тип источника, исчезающий буквально на наших глазах [228]. Изображения и надписи на печатях проливают свет на родственные связи участников династической войны, генеалогическое и политическое самосознание, властные притязания [229]. Они дают незаменимый материал по культурной и социальной истории: скажем, недавно

Э. Римша в своей новаторской статье показал, насколько медленно приживались польские «городельские» гербы среди литовских бояр, привыкших к своим традиционным знакам [230].

Наконец, нельзя обойти вниманием такую специфическую разновидность источников, как приходные и расходные книги. Зафиксированные в них, пусть и в самой краткой форме, статьи расходов проливают свет на широкий круг вопросов внешних связей правителей Восточной Европы (польского короля, великих магистров Тевтонского ордена), торговли, генеалогии, этноконфессиональных взаимоотношений и многих других. Для 30-х годов XV в., в отличие от предшествующего периода, книги польских вицепрокураторств [231]не сохранились, зато имеются книги расходов Кракова (за 1431 г.) [232], города Казимежа под Краковом (ныне — в городской черте Кракова; до 1432 г.) [233], Риги (за весь рассматриваемый период) [234]и Ревеля (начиная с осени 1432 г.) [235], частично (в позднейших выписках) — Львова [236]. Кое-что дают и расходные книги тех немецких городов, которые находились в отдалении от Великого княжества Литовского, — например, вестфальского Везеля (на Нижнем Рейне) [237]. Сложность работы с ними состоит в том, что отдельные записи, как правило, датировались временем выдачи денег на те или иные цели или вовсе не датировались, поскольку городским властям важно было зафиксировать лишь суммы и статьи расходов. Так, в Кракове расходы первоначально записывались на отдельных листках бумаги, и лишь впоследствии эти записи переносились в переплетенную книгу, причем переписчики не стремились соблюсти хронологический порядок [238] (так оформлена книга расходов за 1431 г.). В Ревеле компенсация расходов ратманов (членов городского совета) на посольства, в которые они ездили, производилась достаточно регулярно (как правило, каждую неделю), но нередко со значительным запозданием, о чем приходится судить не только по скупым указаниям расходной книги, но и по независимым источникам по истории Ливонии (прежде всего письмам), благо их сохранилось достаточно много, чего нельзя сказать, например, о Польском королевстве [239]. В Великом княжестве Литовском записи расходов великокняжеской казны (скарба) известны лишь начиная с последних десятилетий XV в. [240]