Сергей Полехов - Наследники Витовта. Династическая война в Великом княжестве Литовском в 30-е годы XV века

Приведенный обзор источников позволяет охарактеризовать в общих чертах их значение для изучения династической войны в ВКЛ. Частные источниковедческие проблемы будут решаться в тексте исследования, здесь же подведу итог. Нарративные источники дают самую общую картину событий, но практически все они в своем окончательном виде были созданы по прошествии нескольких лет, а то и десятилетий после описанных в них событий 30-х годов XV века. Поэтому их авторы могли не только допускать частные искажения, но и оценивать эти события исходя из развернутой системы взглядов и представлений о предмете описания, с использованием топосов и литературных образцов. Ценность летописных произведений состоит в том, что их авторы проявляли интерес к литовской Руси. Акты проливают свет на политику пожалований, общественное значение знати и отдельных ее представителей, а благодаря спискам гарантов мы узнаем о персональном составе этой группы. Проблема состоит в том, что мы не знаем, насколько типична ситуация, описанная в том или ином акте или группе актов. Договоры с соседями ВКЛ и привилеи отдельным общественным группам следует рассматривать в их историческом контексте: условия этих документов — это всегда некая идеальная картина, запрограммированная на будущее, декларация о намерениях. Чтобы правильно их понять, необходимо сопоставлять их с реальными условиями их возникновения, по возможности стараться определить, что из них и как воплощалось в жизнь, а что нет. Наиболее перспективным представляется использование эпистолярных источников. Они писались по горячим следам событий, что сводит к минимуму возможность искажений, неизбежных по прошествии времени. Перед их авторами, как правило, стояла задача не создать некую общую картину, что характерно для тогдашних пропагандистских текстов, а сообщить адресату как можно более точную информацию о происходящем. Очень важно и то, что эти источники позволяют оценить степень достоверности изложенных в них сведений. В отличие от актов, эпистолярные источники фиксируют фактическое состояние дел, что существенно повышает их ценность.

В трудах по истории ВКЛ изучение бурных событий 30-х годов XV в. обычно начинается с их предыстории — эпохи Ягайла и Витовта [241]. В результате авторы этих трудов указывают на особенности положения русских земель в составе ВКЛ, в которых видят предпосылки войны между двумя претендентами на престол. К ним относится следующее:

1. Политическое неравноправие русских князей и бояр — их отстранение от участия в решении общегосударственных вопросов, совещаний с великим князем. Речь идет как о фактическом неравноправии, так и о правовом, поскольку это положение было закреплено Городельским привилеем 1413 г.

2. Нераспространение на русских князей и бояр прочих сословных привилегий литовских бояр — имущественных, фискальных и личных.

3. «Деклассация князей», которые постепенно лишались своих владений.

4. Отстранение русских горожан от самоуправления на магдебургском праве, которое в конце XIV — первой трети XV в. получали общины горожан-католиков ВКЛ.

5. Неравноправное положение православной Церкви, превращение православия в терпимую конфессию (запрет строительства новых православных церквей и ремонта старых, запрет смешанных православно-католических браков и требование перекрещивания православных, агрессивная антиправославная риторика и др.).

Действительно, выделенные историками моменты важны для характеристики Великого княжества Литовского в конце XIV — первой трети XV в. Но вместе с тем нельзя не заметить одностороннего характера исследовательского поиска. Во-первых, в соответствующих разделах всё внимание акцентируется на конфликтогенных факторах, создаваемых литовским господством над русскими землями. Может сложиться впечатление, что конфликт был неизбежным, и вопрос заключается лишь в том, когда ему суждено было разразиться. Между тем литовские князья и их соратники ставили перед собой принципиально иную цель — не углубить противоречия в обществе, не расколоть его, а сплотить, заручиться поддержкой своих подданных, интегрировать в общегосударственные структуры, пусть они и добивались этого иначе, нежели государственные деятели соседних стран и последующих веков. Но все эти мероприятия остаются в тени только что охарактеризованного подхода, который нельзя расценить иначе как телеологический. Во-вторых, отнюдь не все приводимые авторами доводы, оказывались убедительными (на конкретных примерах это будет показано ниже). Возникает вопрос: как в такой ситуации литовским князьям и их окружению удавалось на протяжении нескольких десятилетий удерживать под своей властью огромную территорию? [242]В-третьих, часто эти доводы носят декларативный характер, поскольку исследователи, приводя их, не показывают, как именно они проявились непосредственно в династической войне между Свидригайлом и Сигизмундом Кейстутовичем. Например, М. К. Любавский резюмирует положение русских земель в ВКЛ после Городенской унии при помощи модальных глаголов типа «должно быть»: русская знать должна была испытывать недовольство и т. д. Ни одного примера из источников, который бы показывал, в чем именно проявлялось это «долженствование» на практике, он не приводит [243]. И как тогда быть с идеализированным образом извечной и справедливой «старины», возводимой впоследствии ко временам «великого князя Витовта и Жигимонта» (т. е. Сигизмунда Кейстутовича), который, несомненно, был прекрасно известен М. К. Любавскому по документам Литовской метрики конца XV — первой половины XVI в.? Наконец, имеет смысл задуматься и о критериях противопоставления Литвы и Руси. Скажем, Берестье, традиционно относимое к русским землям, один из центров «вотчины» Витовта, где он неоднократно бывал, можно с большой натяжкой назвать такой же периферией, как, скажем, Подолье или одно из княжеств Верхней Оки. А какое место в этой системе должна занимать Жомойть — еще один периферийный регион (хотя и географически близкий к Литве), население которого, хотя и родственное литовцам, прекрасно осознавало свою самобытность?

Экспансия Литвы на русские земли началась в первой половине — середине XIII в. В следующем столетии ее продолжили монархи из новой династии Гедиминовичей. На протяжении XIV в. им удалось разными путями (от династических браков и соглашений с местной знатью до вооруженных захватов) подчинить себе значительную часть Руси. Уже под властью первого литовского монарха Миндовга (ум. в 1263 г.) оказались Слоним, Волковыск, Новогородок. К 70-м годам XIII в. литовский князь Тройден владел Городенской землей [244]. В самом конце XIII или начале XIV в. власть литовского правителя Витеня (1295–1316) признали жители Полоцка, находившегося в орбите влияния Литвы уже с середины XIII в. [245]Частью владений великого князя Гедимина (1316–1341) стал Витебск: на дочери последнего витебского князя женился Ольгерд [246]. Гедимину подчинялся менский князь Василий, а брат Гедимина Федор княжил в Киеве. Сын Гедимина Любарт (в православном крещении Дмитрий) женился на дочери одного из волынских князей [247], что позволило ему после смерти последнего местного князя Болеслава-Юрия II вступить в борьбу с Польшей и Венгрией за «галицко-волынское наследие» и в итоге закрепиться в Луцке. При Ольгерде были подчинены Великому княжеству Литовскому Поднепрские волости, Мстиславская земля и Чернигово-Северские земли [248]. Одновременно продолжалась борьба литовских князей с Польшей и Венгрией за земли бывшего Галицко-Волынского княжества, а сыновья Кориата (Михаила) Гедиминовича утвердились на Подолье (Понизье) и вскоре принесли вассальную присягу польскому королю Казимиру III Великому [249]. Ко второй половине XIV в. литовским князьям удалось подчинить себе всё Подляшье [250]. Очередная волна литовской экспансии пришлась на конец XIV — начало XV в. В это время в несколько этапов был подчинен Смоленск: в 1386 г., после разгрома смоленских войск и гибели великого князя Святослава Ивановича, его сын Юрий принес присягу польскому королю Ягайлу и его брату Скиргайлу, после вокняжения Витовта Юрий был заменен на Глеба, а в 1395 г. Витовт, пользуясь раздорами смоленских князей, выманил их из города, арестовал и посадил там своих наместников. После отпадения Смоленска от ВКЛ в 1401 г. он был вновь завоеван в 1404-м, — на этот раз на ближайшие 110 лет. Следующий этап усиления позиций Витовта на русских землях пришелся на вторую половину 20-х годов XV в., когда после смерти великого князя московского Василия I его малолетний сын Василий II в условиях претензий на престол, предъявлявшихся его дядей Юрием Дмитриевичем, был заинтересован в опеке могущественного деда. Витовт не преминул этим воспользоваться, совершив походы на Псков (1426) и Новгород (1428) и приведя к присяге рязанских и новосильских князей [251]. Если не считать вассальных отношений одоевских князей с великими князьями литовскими [252], то долговременных последствий эти действия Витовта не имели.