Леонид Алексеев - Полоцкая земля (очерки истории Северной Белоруссии в IX–XIII вв.)

Уже Г. X. Татур отмечал находки в 1874 г. костей «разных животных, служивших человеку, как то: лося, вола, лошади, свиньи, овцы, бобра и пр.» [463]. Сведения о находках костей животных в кургане у дер. Казимирово бывш. Суражского у. (раскопки М. Ф. Кусцинского) [464]также проникли в печать. Есть сведения о находках многочисленных костей животных при так называемых раскопках Замковой горы в Витебске в 1897 г., здесь оказались кости быка, свиньи, овцы, лося, медведя, птиц и рыбья чешуя [465]. Отметим также кости овцы, барана и собаки в курганах в районе р. Диены [466]. Определение костей домашних и диких животных, найденных в Новогрудке, опубликовано (правда, суммарно) недавно Ф. Д. Гуревич [467].

Остеологический материал из полоцких городов позволяет сделать интересные наблюдения, основывающиеся на статистических подсчетах. Кроме суммарных сведений по Полоцку и Минску [468], мы располагаем результатами исследований костного материала полоцкого города Герцике (раскопки Ф. Баллода) [469], а также костями из наших раскопок Браслава и Друцка. Как и следовало ожидать, состав костей домашних животных в Полоцкой земле был тем же, что и в других древнерусских городах: лошадь, корова, овца, коза, свинья, собака, кошка.

Обилие костей этих животных позволяет провести статистические подсчеты их процентного соотношения и сопоставить полученные цифры с материалами других близлежащих городов — Гродно [470], а также некоторых крупных поселений Латвии по Западной Двине: Асоте [471], Дигная, Даугмале (см. табл. 3).

Из табл. 3 следует, что, за исключением Гродно, близкого к Беловежской Пуще, большинство костей в указанных городах принадлежит домашним животным. Необычайное колебание процентного соотношения костей диких и домашних животных, вероятнее всего, объясняется не различной степенью развития скотоводства в каждом городе, а степенью близости лесов и возможностями охоты. Из табл. 3 видно, что в городах восточных районов современной Белоруссии (Друцк) больше всего разводили, как и во всей лесной полосе древней Руси, крупный рогатый скот. Напротив, в древних городах прибалтийского течения Западной. Двины более всего использовали свиней (от 43,3 % до 71,8 %) [472]. Любопытно, что древний Минск, равновеликий Друцку, но расположенный на 150 км к западу, вблизи литовских рубежей и лесов, занимает между восточными городами и городами латышского Подвинья среднее положение. В нем почти в равной степени разводили как крупный рогатый скот, так и свиней (соответственно 33,0 и 33,9 %). Минчане, следовательно, в вопросах хозяйства испытывали некоторое влияние соседних прибалтийских племен, что связано, несомненно, и близкими природными условиями.

Интересно соотношение видов домашних животных в полоцком городе Браславе в различные периоды его существования. В древнейшем слое Браслава (аборигенном) доминировали кости свиньи (59,2 %). Позднее, после гибели первоначального поселка в XI в. в результате пожара, новое (древнерусское) население значительно сократило роль свиноводства, доведя его до уровня древнего Минска (34,3 %), и увеличило поголовье крупного рогатого скота (около 44 %). Процесс этот продолжался и в литовский период, когда поголовье крупного рогатого скота резко возобладало (почти до 60 %), а свиноводство снизилось до 22,3 %. Соотношение костей крупного рогатого скота и свиньи теперь стало ближе к Друцку.

В заключение несколько замечаний о характере скота в Полоцкой земле. Учитывая выводы В. И. Цадкина о сходстве по среднему росту в холке прибалтийского и древнерусского крупного рогатого скота [473], следует думать, что и в Полоцкой земле этот вид домашних животных носил тот же характер. Свиньи средневековой Прибалтики были крупнее древнерусских лесных [474]. Очевидно, и в Полоцкой земле, где в ряде городов свиноводству уделяли большое внимание, по росту они были более крупными. Нас несколько удивляет наличие костей лошади в средневековых городах Полотчины, что в Полоцке приобрело даже гигантские размеры, где мертвых лошадей, несомненно, не закапывали. По-видимому, прав В. И. Цалкин, считая, что найденные в городах кости лошадей принадлежали животным, съеденным в голодные годы или в годы бескормицы. Примеры употребления в пищу конины в период голодовок по древнерусским летописям широко известны [475].

В. И. Цалкин установил также, что древнелатышская лошадь встречалась в двух локальных вариантах, один был распространен в долине р. Лиелупы, а другой — в долине Западной Двины. У особей первой группы более мелкие путовые и трубчатые кости; напротив, лошади второй группы по размерам и пропорциям путовых и трубчатых костей были по среднему росту больше и по абсолютному размеру (и другим признакам) приближались к древнерусской лошади лесной полосы, несколько отличаясь от нее только более узким копытом [476].

Исторически это вполне объяснимо. В эпоху домонгольской Руси долина Западной Двины, окружавшая эту главную торговую артерию Прибалтики и Полоцкой земли, как известно, контролировалась полоцким князем. Позднее там даже образовалось два полоцких княжества — Герцике и Кукенойс. В городах стояли русские гарнизоны, лошади которых паслись за стенами города. Удивительно ли, что некоторые признаки, характерные для лошадей древней Руси, наблюдаются у местных лошадей, несомненно смешивавшихся с иноземными. Так, нам кажется, следует объяснять наблюдение В. И. Цалкина над лошадьми латышских городищ.

На наличие в городах Полоцкой земли стойлового скота указывают и находки кос в культурных слоях Полоцка, Минска и Друцка. Три прекрасно сохранившиеся косы обнаружены в Минске. Обломки кос встречены и в Друцке (рис. 20, 3).

В Литве [477]«диких зверей больше, чем во всем христианском мире»… — писал в начале XVI в. Матвей Меховский, — «так как леса там большие, то во множестве попадаются и ловятся крупные звери: буйволы и лесные быки, которых они на своем языке зовут турами или зубрами, дикие ослы, лесные кони, олени, лани, газели, козы, кабаны, медведи, куницы, белки и другие породы зверей» [478]. Есть свидетельства И более ранние. Так, давая Минску в 1499 г. магдебургское право и указывая, как торговать, литовский князь Александр определял: «… соболи, куницы и тхоры — по сороку, белку, горностая, лисицу и норыцу — по полтряста» [479]. В официальных документах XVI в. также подчеркивалась роль охоты в Великом княжестве Литовском. «А на своих волоках подданным вольно забити волка, лисицу, рыся, росомаху, зайца, белку и инынии зверь малый, также птахи всякие и продавати, кому хотячи, и не оповедаючи вряду; але серны и иньшого большого зверу не бити и на своих волоках, а особливо в пущах и под пущами нашими ручниц ховати и жадного зверу ловити не мают под горлом» [480]. Не приходится сомневаться, что в долитовский период, когда населения в Северной Белоруссии было меньше, страна, изобиловавшая лесами, изобиловала и дикими животными, на которых охотилось местное население. Это подтверждает археология. Еще в XIX в. в курганах находили зубы бобра, кабана, лисицы, волка, оленя, лося и др. [481]Табл. 4 характеризует процентное соотношение костей и особей диких животных в полоцких и соседних с ними городах (по В. И. Цалкину).