Леонид Алексеев - Полоцкая земля (очерки истории Северной Белоруссии в IX–XIII вв.)

Обратимся к непосредственным свидетельствам домонгольской письменности Полоцкой земли. К сожалению, документы, составленные в Полоцкой земле домонгольского времени, как и летописи, не сохранились. Часть погибла также в Софийском соборе (1579 г.), другая часть, хранившаяся в Бельчицком монастыре еще в начале XIX в. [854], бесследно исчезла уже теперь. Подобная же участь постигла в XIX в., вероятно, и архивы других монастырей древней Полотчины [855]. Возможно, что с течением времени раскопки в Новгороде, Витебске и Смоленске, где уже найдены иногородние берестяные грамоты, выявят и документы, составленные в Полоцке. Единственная имеющаяся сейчас грамота с упоминанием Полоцка далеко не бесспорна [856]. Все же грамоты в Полоцке писались уже в X в., что подтверждает древнейшая русская печать с именем Изяслава Полоцкого (ум. 1001 г.), найденная в Новгороде (рис. 64, 1) и посланная, видимо, туда подвешенной к какому-то княжескому посланию [857]. Печать «является первым по степени древности после гнездовской находки образцом славянского (точнее, восточнославянского. — Л. А .) письма» [858].

Свидетельствуют о распространении письменности в Полоцкой земле и другие эпиграфические материалы. В русле Западной Двины ниже Полоцка расположены четыре огромных камня с иссеченным на них шестиконечным крестом и однообразной надписью: «Г(оспод)и помози рабу своему Борису» (рис. 65 и 66). Еще два таких камня известны на суше у дер. Каменка в р-не Вилейки Минской обл. и у дер. Высокий Городец Толочинского р-на Витебской обл. Наконец, между Друцком и Оршей располагался еще один камень, так называемый Рогволодов, с надписью и латой: «В лъто 6679 (1171) мая в 7 день доспен крест сий. Г(оспод)и помози рабу своему Василию, во крещении Рогволоду сыну Борисову» (цитирую по В. П. Тарановичу. — Л. А .) [859]. В русле Западной Двины находились еще два камня с надписями «Сулиборь хрьст», «Святополк — Александр» [860].

В вопросе о назначении камней единого мнения не было. Предполагалось, что камни эти отмечали границу, либо указывали мели на реке [861]. Оба мнения критики не выдерживают, так как большая часть камней расположена в Западной Двине и не совпадала с границей, а другая часть камней располагалась на суше вдали от этой реки и ее мелей. Недавно путем остроумных сопоставлений акад. Б. А. Рыбаков пришел впервые к убедительному решению. Широко известно, что очень крупные камни, лежащие на поверхности земли (и в воде), связывались народом со сверхъестественной силой и им поклонялись со времен неолита вплоть до XIX в. Доказав, что камни были связаны с борисоглебским циклом аграрных обрядов, хорошо известным у восточных славян, и отметив, что полоцкий князь Борис правил в Полоцке в 1127–1128 гг., в период, судя по новгородским летописям, необычайных неурожаев, Б. А. Рыбаков показал, что «огромные кресты и надписи, призывающие помощь бога его рабу Борису», возникли весной 1128 г., в дни борисоглебских аграрных празднеств (2 мая), и призывали всевышнего дать урожай.

Надпись на Рогволодовом камне была иссечена сыном Бориса Рогволодом в подражание своему отцу, вероятно, также в трудную для Рогволода минуту [862]. Назначение двух оставшихся камней не определено.

Перейдем к более мелким надписям.

В полоцких городах обнаружено 6 уникальных пряслиц с надписями: «Бабино пряслень» (Витебск, конец XI — начало XII в.), «ника» (Друцк, XIII в.), «къняжинъ» (Друцк, XII–XIII вв.,) [863], три (рис. 67) именные надписи на пряслицах, по свидетельству Г. В. Штыхова, найдены им в Полоцке [864]. Крайне интересны печати, свидетельствующие о распространении в Полоцкой земле (вероятно, пергаментных) грамот. Так, в Новгороде вымыта дождем уникальная древнейшая на Руси печать, принадлежавшая полоцкому князю Изяславу (ум. 1001 г.). По степени древности это первый после гнездовской находки (X в.) образец восточнославянского письма (рис. 64, 1) [865]. Следовательно, уже в конце X в. какие-то грамоты пересылались из Полоцка в Новгород. Существуют две печати-перстня с. княжескими знаками и надписями: «КЗ ВСЛВ ПЛТСК» и «КЗ БРСЪ» [866]. Перстни могли принадлежать Всеславу Полоцкому (1044–1101 гг.) и Борису Всеславичу (ум. 1128 г.), как думает Г. В. Штыхов, однако в Полоцке княжил и другой Всеслав (1161, 1167, 1178 гг.) и другой Борис (Рогволодич, ум. после 1171 г.), и вопрос, может быть, будет решен только после тщательного анализа надписи. Княжеские вислые печати обнаружены в Полоцке при раскопках Г. В. Штыховым. Одна — с колончатой надписью «ИАГИА» (святая) и каким-то изображением на одной стороне и архангелом Михаилом — на другой. Другая — с изображением Георгия и Софии и соответствующими надписями.

Любопытно, что точно такая же печать найдена в Кукенойсе [867]. Может быть, прав Г. В. Штыхов, предполагая, что обе печати могли принадлежать матери Евфросиньи Полоцкой, которую звали София [868](отец, как известно, был Георгий). По-видимому, из Полоцка происходит печать (рис. 64, 2) с именем полоцкого епископа Дионисия (ум. 1183 г.), который к тому же, по свидетельству В. А. Янина, запечатлел свое имя на страницах Изборника Святослава 1073 г. [869]

О грамотности в Полотчине свидетельствуют и 11 «стилей» (писал) для письма па восковых дощечках, найденных в Минске (шесть), в Друцке (три) и в Браславе (две) [870]. Этот род письменности, следовательно, был распространен там даже в мелких городах, как и чтение книг. Их распространению способствовала, например, Евфросинья Полоцкая, занимаясь перепиской. В Минске и Друцке обнаружены разнообразные книжные застежки, одна из которых даже уникальна (рис. 68, 4) [871].

Мы видели, что памятники архитектуры, живописи и прикладного искусства свидетельствуют о культурных связях (может быть, не всегда непосредственных) Полоцкой земли с Киевом, Новгородом, Византией ж возможно, с Западной Европой. В нашем распоряжении есть некоторые данные о каких-то культурных влияниях на Полотчину и кочевников степного юга. Летописи многократно упоминают совместные походы русских и кочевнических войск на далекий север и запад. Вблизи Полоцка, под Стрежевом, в 1128 г. побывали торки, под Пинском и на левобережье Припяти — берендеи (1158 г,), под Минском — снова торки (1160 г.), под Друцком — половцы, (1180 г.) и т. д. [872]Поселение в стране пленных кочевников отразилось в топонимике Белоруссии-и соседних земель [873]. Ясно, что некоторые кочевнические вещи или вещи, сделанные по их образцу, найдены и в раскопках. Мы уже описывали роскошный набор высокохудожественных костяных пластин из Мстиславля, где в значительной мере доминировали кочевнические особенности [874]. В собственно Полоцкой земле (в Браславе), в слое первой половины XI в., найдены характерные более всего для печенежских древностей X–XI вв. удила без перегиба (рис. 69, 2) [875], в Минске, в слое конца XIII в., — ажурная костяная пластина, сделанная явно в подражание накладкам кочевнических колчанов (рис. 69, 1), наконец, в Друцке, в слое XIII в. обнаружена кочевническая накладка (рис. 69, 3) [876].