Леонид Алексеев - Полоцкая земля (очерки истории Северной Белоруссии в IX–XIII вв.)

Итак, в эпоху домонгольской Руси городская культура Полоцкой земли прошла сложный путь развития. При прочной древнерусской национальной базе она впитывала культурные достижения передовой Византии, соседних стран (Прибалтики и др.) и частично даже кочевников.

Политическая история Полоцкой земли и войны ее князей за перераспределение феодальной ренты — область, более других разработанная в исторической литературе, что объясняется прежде всего количеством сохранившихся письменных источников. Однако уровень современной науки требует нового рассмотрения источников и нового осмысления исторических явлений.

Ранний период политической истории Полоцкой земли освещается лишь немногими летописными сообщениями. Из первого, наиболее легендарного, выясняется, что при раздаче Рюриком своих земель один из его ставленников в 862 г. получает Полоцк [877]. Поздняя Никоновская летопись дополняет (относя события к 865 г.), что в этот год киевские князья Аскольд и Дир «воеваша… полочанъ и много зла сътвориша» [878]. У нас нет оснований не верить этому сообщению, к тому же слишком краткому и незначительному, чтобы быть выдуманным. Чем кончился поход князей и какое зло (и кому) они причинили — неизвестно. Во всяком случае ясно, что уже в IX в. Киев ревниво следил за событиями в Полоцкой земле, расположенной на важнейших торговых коммуникациях (к этому времени вполне освоенных — вспомним четыре клада восточных монет середины IX в.), и захват Полоцка варяжскими ставленниками в планы Киева никак не входил.

После убийства Олегом Аскольда и Дира и захвата Киева (882 г.) Олег, по сообщению летописи, «нача городы ставити, и устави дани словѣноѣ, кривичемъ и мери…» [879]. Термин «устави», по наблюдению Б. Д. Грекова [880], показывает, что речь шла не о подчинении этих племен, а об упорядочении дани, которое, возможно, и заключалось в возведении на их территории укреплений («городов») — центров обложения. Сюда, очевидно, следует отнести и Полоцкую землю, которая дольше других земель воспринималась как кривичская земля, а ее князья — как князья кривичские [881]. В том же (вопреки утверждению Б. Д. Грекова [882]) зависимом от Киева положении находилась Полоцкая земля и в X в. По сообщению Константина Багрянородного, южнорусские князья ездили в «полюдье» к кривичам, куда, вероятно, относились и полоцкие кривичи [883]. Во всяком случае, с кораблями других городов, подчиненных Олегу («под Олгом суще»), в 907 г. полоцкие корабли подплывают под стены Константинополя и берут с него контрибуцию [884].

Как долго Полоцк находился под властью Киева, мы не знаем. По сообщению летописи, в 980 г. в нем сидел какой-то Рогволод, который пришел «и-заморья» [885]. Имя Рогволод находит соответствие в скандинавских языках (Рогвольд), однако может быть объяснено и из русского (володетель рога — мыса). Имя же Рогнеда как будто бы ближе к скандинавскому (Ragnheidr, Rgrneidr) [886]. Никаких данных, опровергающих иностранное происхождение Рогволода, наши источники не знают, и мы не можем вслед за А. Н. Насоновым считать его выходцем из местной родоплеменной знати [887]. Захват Полоцка варяжским князем надлежит отнести к 60–70-м годам X в. или даже к его середине, так как в договоре Игоря с греками 945 г. при перечислении тех же городов, что и в договоре 907 г., Полоцк уже не назван [888].

Переходя к событиям в Полоцке 980 г. (А. А. Шахматовым доказано, что они происходили в 970 г. [889]), летописец передает известную легенду о сватовстве Владимира Святославича, получившую распространение уже в его время и дошедшую до наших дней в былинах «Женитьба Владимира» и «Дунай» [890]. Большинством исследователей признано, что легенда вставлена в летописный текст 890 г. позднее и не совсем умело. Помимо краткого изложения сказания, помещенного под этим годом, Лаврентьевская летопись сохранила под 1128 г. другой, более древний его вариант (А. А. Шахматов), со значительными бытовыми подробностями [891].

Исходя из обоих вариантов, события развивались следующим образом. Захватив власть в Новгороде с помощью своего дяди Добрыми, юный Владимир Святославич решает отвоевать у брата Ярополка Киев и предварительно сватается к дочери Рогволода Рогнеде в Полоцк. Содержащаяся в ее отказе фраза «Ярополка хочу» указывает, что Полоцк уже был связан с Киевом и что сватовство, очевидно, преследовало цель его мирной нейтрализации в предстоящей борьбе. Полоцк был взят приступом, а содержащиеся якобы в отказе Рогнеды оскорбления Владимиру и его дяде Добрыне «не хочу розути робичича» (т. е. сына рабыни; которой была мать Владимира, сестра Добрыни) были причиной жестокой расправы победителей с полоцкой княжеской семьей (насилие Владимира над Рогнедой при ее родителях и затем убийство последних). Рогнеда, взятая насильно в жены Владимиру, по сообщению летописи, с этим примириться никогда не могла, и после неудачного покушения на жизнь Владимира была им выслана с малолетним сыном Изяславом в отстроенный для него город Изяславль в Полоцкой земле (современный Заславль под Минском), а всего вероятнее, в Полоцк. Так повествует летопись, используя устную боярскую легенду семи поколений рода Добрыни [892], и видит в ней причину извечной борьбы полоцких и киевских князей в позднейшее время. Как ни легендарны начальные сведения летописи, из них можно заключить, что до захвата Полоцка Владимиром этот город, несмотря на правящего в нем иноземца Рогволода, политической ориентировки на Киев (расположенный на другом конце его жизненно важной торговой артерии) не терял. Вскоре после разгрома Полоцк был восстановлен, вместо разрушенного детинца на новом месте появился, как говорилось, новый детинец, в котором вскоре поселилась особая полоцкая династия князей, родственная по отцовской линии киевской, но в наследовании киевского стола, как увидим, ими обойденная.

Последующие четыре десятилетия не приносят каких-либо важных сведений о Полоцкой земле конца X — начала XI в. Летописи сообщают лишь о смерти Рогнеды (1000 г.), ее сына Изяслава (1001 г.) и, вероятно, малолетнего, внука Всеслава (1003 г.) [893]. Описанная выше вислая печать Изяслава Полоцкого, найденная в Новгороде, свидетельствует о каких-то связях Полоцка и его князей с Новгородом в это время. Попутно укажем, что утверждению некоторых ученых о постройке в Полоцке в 1007 г. церкви Богородицы основано на ошибке новгородского летописца [894]и действительности не соответствует.

Если княжение Владимира Святославича в Киеве (980–1015 гг.) было временем высшего подъема Киевского раннефеодального государства, когда князю удавалось с успехом осуществлять обе главнейшие функции государства — внутреннюю и внешнюю, то в последующее время, с дальнейшим экономическим ростом периферийных центров, начался процесс политического распада Киевской Руси. Может быть спорным вопрос о том, относится ли сюда действительно отказ Ярослава Новгородского платить дань Киеву (1015 г.), как это полагал Б. Д. Греков, однако совершенно безусловно это явление впервые проявилось на несколько лет позднее в Полоцкой земле, расположенной на сети самостоятельных водных путей, способствовавших ее раннему экономическому развитию. Под 1021 г. летописец сообщает: «Приде Брячиславъ (Изяславич Полоцкий. — Л. А .)…на Новъгородъ и зая [занял. — Л. А .] Новъгородъ и поимъ [пленил. — Л. А .] новгородцѣ и имѣнье ихъ поиде Полотьску опять. И пришедшю ему к Судомири рѣцѣ, и Ярославъ ис Кыева въ 7 день постиже и ту [настиг его там. — Л. А .]. и победи Ярославъ Брячислава и новгородцѣ вороти Новугороду, Брячиславъ же бкжа Полотьску». По каким-то источникам Софийская 1 и Воскресенская летописи дополняют: «И оттолк [Ярослав. — Л. А .] призва к себѣ Брячислава и давъ ему два города Въсвячь [Усвят] и Витбескъ [Витебск] и рече ему: «буде же со мною за один» и воеваша Брячиславъ с великимъ Ярославомъ [вместе. — Л. А ] вся дни живота своего» [895]. В войне принимали участие норманнские наемники, и события отразились в скандинавской саге, сложенной немедленно по возвращении воинов домой и записанной в XII–XIII в в. [896]Норманны, оказывается, под командой Эйдмунда. сначала служили три года Ярославу (1016–1019 гг.), и после его победы над Святополком, чем-то обиженные, ушли к врагу Ярослава — Брячиславу. Желая отомстить первому, Эйдмунд уговаривает Брячислава напасть на Новгород, что и было сделано, и в руки победителей якобы даже попала новгородская княжна Ингигерда. Дальнейшее изложение саги фантастично: по-видимому, разграбив город, норманны оставили Брячислава и дальнейшими событиями на Руси не интересовались [897].