Леонид Алексеев - Полоцкая земля (очерки истории Северной Белоруссии в IX–XIII вв.)

Любопытно, что теперь умный полоцкий князь ищет союзников в нерусском податном населении Новгорода — в Вотской пятине, среди финского племени водь, безусловно страдавшего от новгородских поборов. Однако силы были неравны. Едва достигнув пригорода Новгорода — Къзѣни (Къзнь — кузнейный район — окраина этого города; может быть, Всеслав рассчитывал также на помощь ремесленных городских низов?), Всеслав 23 октября 1069 г. был наголову разгромлен ратью новгородского Глеба и обратился в бегство. Отчаянная попытка захвата новгородского стола провалилась.

О том, где пребывал Всеслав в 1069–1071 гг., летопись молчит. Вероятно, теперь, подобно Ростиславу Владимировичу, полоцкий князь и бежал в Тмутаракань [921]. Город этот, расположенный на окраине русских земель (современная Тамань), к тому же, очевидно, на острове, служил надежным убежищем.

Битва под Голотическом (1071 г.) с третьим сыном Изяслава — Ярополком — и поражение Всеслава [922]прекращает борьбу князя с Киевом, Изяславом и его сыновьями. В Полоцкой земле происходят события, снова напоминающие уже знакомые нам ситуации 1021 и 1067 гг.

Результатом поражения под Минском у Голотическа была не погоня за полоцким князем, потерпевшим поражение, а, подобно 1021 и 1067 гг., мирные переговоры, закончившиеся, как указывается летописью, стремлением обеих сторон в 1073 г. породниться («Изяслав сватится со Всеславом»). Под 1158 г. Ипатьевская летопись сообщает о смерти дочери Ярополка Изяславича, которая была вдовой Глеба Всеславича Минского [923]. Таким образом, становится очевидным, что слухи о переговорах о сватовстве Всеслава Изяславича в 1073 г. были не так уж беспочвенны. Вдова Глеба Минского прожила 84 года и родилась, следовательно, около 1073 г., т. е. в период указанных переговоров обоих князей после Голотической битвы. Очевидно, дочь Ярополка, победителя под Минском, была просватана за сына Всеслава, 1 минского Глеба, по русскому обычаю еще при своем рождении. Возникавший, таким образом, политический союз Изяслава и Изяславичей с ярыми врагами бывшего триумвирата Всеслава и Всеславичей приносил, по-видимому, значительные политические выгоды обеим сторонам, что особенно сильно сказалось после смерти Всеслава, Полоцкого в начале XII в.

Последующие события истории Полоцкой земли в конце XI в. летописцами не освещены. Отдельные отрывочные сведения находим лишь в «Поучении» Владимира Мономаха, из которых можно понять, что смерть Святослава развязала руки полоцкому князю на севере и с конца 1076 или начала 1077 (мартовских) годов исконная враждебная деятельность Полоцка по отношению к Новгороду активизируется. Вероятно, в отместку киевские князья организуют летний поход 1077 г. против Полоцка, в котором принимает участие и новый киевский князь Всеволод. Относительно следующего за этим сообщения о походе Владимира Мономаха на Полоцк вместе со Святополком существует мнение, что он был совершен после 1078 г., так как только с этого времени Святополк оказался в Новгороде (Мономах, следовательно, спутал некоторые события своей биографии). Взять Полоцк объединенными силами, по-видимому, не удалось и в 1078 г., подожжены были только его укрепления (и, возможно, окраины). Зимой этого же года был организован новый карательный поход на Полоцк (очевидно, деятельность Всеслава против подвластных Киеву городов продолжалась). На этот раз в нем принимал участие князь Святополк, Владимир Мономах и половцы, но с прежним успехом.

Мономах повествует далее о своей карательной экспедиции против Всеслава, которую он предпринял в 1078 г., желая наказать полоцкого князя за нападение на Смоленск. Преследуя Всеслава, он «пожегъ землю и повоевавъ до Лукамля и до Логожьска, та на Дрьютьскъ воюя, та Чернигову» [924]. Не оставлял он в покое Полоцкую землю и в 1084 г.: «идохом с черниговцы и с половци, с чигѣевичи, к Мѣнську: изъ хахом городъ, и не оставихом у него ни челядина, ни скотины» [925]. Большое количество войск, необходимое для победы над этим городом, показывает рост полоцких городских центров в конце XI в., начинающих постепенно расшатывать полоцкий «монолит» изнутри. Здесь происходят, по-видимому, в миниатюре те же процессы начала феодального дробления, что и 50 лет назад в Киевской Руси.

Упомянем, наконец, еще один, весьма любопытный отрывок из летописи, своей фантастичностью выпадающий из общего ряда.

«В лѣто 660 [1092]. Предивно бысть чюдо Полотскѣ въ мечтѣ: бывайте в нощи тутънъ, станяше по улици, яко человѣци рищюще бѣси. Аще кто вылѣзяше ис хоромины, хотя видѣти, абье уязвенъ будяше невидимо от бѣсовъ язвою, и с того умираху, и не смяху излазити ис хоромъ. По семь же начата в дне являтися на коних, и не бѣ ихъ самѣхъ видѣти, но конь ихъ видѣти копыта; и тако уязвляху люди полотьскыя и его область. Тѣмь и человѣци глаголику: яко навье бьють полочаны. Се же знаменье поча были оть дрьютьска» [926].

Как попало это типично литовское сказание о всадниках-мертвецах, что отмечал еще Н. Костомаров, в русскую летопись, сказать трудно [927]. Вероятно, предание это («пришедшее из литовского мира, ибо у славян ни бесы, ни мертвецы не появляются верхом на коне», [928]и известное еще при дворе прусского короля XV в.) было записано в Полотчине и попало в летописные своды. Возможно, что в христианизированном Полоцком княжестве всякое зло-наваждение связывалось с нечистой силой, идущей из соседней языческой Литвы. В пользу этого, например, говорят некоторые данные белорусской этнографии, по которым представление о нечистой силе до недавнего времени увязывалось у белорусов с представлением о литовце [929]. Во всяком случае данный текст крайне интересен и требует специального исследования.

Новая волна половецких набегов конца XI — начала XII в. поставила Киевскую Русь перед необходимостью объединения для отражения набегов, с одной стороны, и укрепления централизованной власти — с другой. В период первых трех десятилетий XII в. снова усиливается феодальная монархия, достигшая при Владимире Мономахе (1113–1125 гг.) и его сыне Мстиславе (1125–1132 гг.) своего второго расцвета. Однако на Руси продолжают существовать две коалиции князей, враждующих между собой. В одну входит Всеволод и Всеволодовичи (главным образом Владимир Мономах), в другую — Изяславичи (Святоиолк и Ярополк). К 90-м годам XI в. отношения обеих сторон настолько обостряются, что Владимир Мономах вынужден отказаться наследовать своему отцу, игнорируя старших претендентов: «Аще сяду на столе отца своего, — вкладывает слова в его уста летопись, — то имам рать с Святополком взяти» [930]. Он уступил великое княжение двоюродному брату. Естественно, что в этих условиях борьба должна была продолжаться и вскоре приняла скрытые, идеологические формы, выразившись, в частности, во всемерном стремлении завоевать авторитет и поддержку церкви. Так, Всеволод Ярославич отстроил в Киеве возле своего княжого двора Выдубицкий монастырь и противопоставлял его Печерскому. Наоборот, Святополк, бывший в ссоре с печерцами в первые годы своего правления (1093–1098 гг.), вскоре с ними помирился и, став их активным поборником, дал согласие на поминовение Феодосия Печерского «на всѣх соборехъ», приходил на поклон к Феодосиеву гробу перед походом и т. д. [931]