Константи Зельин - Борьба политических группировок в Аттике в VI веке до н. э.

Сравним данные Плутарха с сообщением автора «Афинской политии». И Плутарх различия между партиями видит прежде всего в их стремлениях к различному государственному устройству. Но в «Афинской политии» эпитет δημοτικώτατος относится к вождю диакриев, Писистрату, тогда как у Плутарха — к самим диакриям. Педиэи (в «Афинской политии») «стремились к олигархии», у Плутарха они наиболее олигархическая группировка (γένος όλιγαργικώτατον). Интересно добавление у Плутарха относительно паралиев: они не только сторонники «среднего», но и «смешанного» типа политики, они препятствовали двум другим группировкам захватить власть (Sol., 13). В 29-й главе биографии Солона автор характеризует до известной степени и социальный состав диакриев: среди них была и масса батраков (θετικόςγλοс), особенно ненавидевшая богатых. Но у Плутарха нет указаний на те расхождения, которые мы находим в «Афинской политии» и которые были вызваны реформами Солона (см. Αθ.π., 13, 3 и 5).

По-другому также у обоих авторов сформулирована мысль о локальном характере партий. У Плутарха: «…государство разделилось на столько же партий, сколько в самой стране было различных по природе местностей» [177] Plut., Sol., 13, пер. С. И. Радцига. Сходное выражение (άπέχεια) употребляет Аристотель в «Политике» (V, 4, 5, 1305а, 21–24), говоря о возникновении тирании и указывая (пример — Писистрат), что доверие демоса приобреталось ненавистью к богатым [или, как в переводе С. А. Жебелева: «средство приобрести это доверие заключалось в том, что они (т. е. стремившиеся к тирании объявляли себя ненавистниками богатых»]. Таким образом, и здесь Аристотель пишет о ненависти к богатым вождя, а не партии. . В «Афинской политии» сообщается, что название каждая партия получила от тех местностей, где ее приверженцы обрабатывали землю (Αθ. π., 13, 5).

В целом можно было бы сказать, что известие Плутарха отличается более общим характером. Специфические черты послесолоновой ситуации выступают у него менее, но зато определеннее обозначены политические различия и (по отношению к диакриям) социальный характер партий. Картина волнений и борьбы за власть также носит более общий характер: в «Афинской политии» говорится о борьбе за архонтат (Άθ. π., 13, 1–2), Плутарх же дает общую картину мятущегося города накануне возникновения тирании, где население, полное различных надежд и стремлений, жаждет перемен [178] Plut., Sol., 29; ср. 13, где эта картина связана с характеристикой неравенства (ανωμαλία) богатых и бедных и задолженностью последних. .

Жизнеописание Солона у Плутарха, и в частности главы, описывающие общественно-политическую обстановку, в высшей степени занимательны и богаты содержанием. Но если мы вспомним, какой долгий путь проделал в своем развитии биографический жанр, как много Плутарх при всей своей огромной начитанности использовал ходячей и тенденциозной литературы (сборники удиви тельных историй и изречений, морально-философские произведения, собрания цитат из сочинений комодуменой (κωχοδούχνο) и пр., то естественно прийти к заключению, что едва ли можно найти у него много нового и достоверного по сравнению не только с Геродотом, но и с Аристотелем. В биографии Солона имеется хронологическая путаница (например в вопросе о двукратном завоевании Саламина) [179] R. Sealey. Указ. соч., стр. 171. . Внушает сомнение и описание борьбы партий, которое Плутарх также дает дважды. В изображении законодательства Солона значительная часть материала представляет передачу позднейших домыслов. Освещение партий с политической и социальной точек зрения является дальнейшим развитием идей перипатетической школы по этому вопросу. Наконец, приходится учитывать, что философско-моралистические взгляды Плутарха оказываются определяющими для биографии в целом и в то же время пронизывают все ее части — и хронографическую и эйдологическую, подчиняя себе изложение фактов, и без того подвергшихся тенденциозной политической и моралистической обработке в сочинениях, из которых они были заимствованы Плутархом. Поэтому ясны трудности на пути дальнейшего изучения. На этом пути мы не можем просто отбрасывать те или иные известия такого автора, как Плутарх, но вместе с тем не можем делать отправным пунктом своего изучения (как это нередко приходится наблюдать) какое-либо его выражение или толкование.

Из трех древних авторов, сообщения которых о партиях мы рассматривали, два — Аристотель и Плутарх, — по-видимому, уже не имели достаточно полного и реального представления о характере политических группировок в VI в. до н. э., а главное, на их изложение истории этого времени решающее влияние оказали их морально-философские концепции, политические взгляды и способ использования работ их предшественников. Известия их смутны и представляют смешение гетерогенных элементов, что в целом и дает, несомненно, искаженную картину бурного и сложного процесса развития Афин. Впрочем, мы отнюдь не хотим сказать, что сообщения Аристотеля и Плутарха не имеют исторической ценности, но считаем необходимым лишь особенно подчеркнуть, что эта ценность может быть выявлена только в результате самого тщательного анализа. У Геродота основные линии рассказа проще. На первый взгляд его сообщение может показаться менее богатым по содержанию: мы узнаем, что существовали три партии в Аттике, но что это были за группировки, была ли у них определенная программа, какие силы поддерживали ту или иную из них, какова была связь между вождями и соответствующей частью населения, — обо всем этом мы у него сведений почти не находим. Однако более внимательное изучение всех трех авторов заставляет прийти к иному выводу. В рассказе Геродота, среди новелл, легенд, смутных преданий, в стройной искусной постройке Аристотеля, возведённой из государственно-правовых понятий, логических доказательств, непреложных силлогизмов и более или менее вероятных предположений, в увлекательных эпизодах повествования Плутарха о выдающихся героях далекого прошлого, образы которых служат выражением или подтверждением тех или иных морально-философских истин, мы можем разглядеть людей и их жизнь, удаленную от нас на два с половиной тысячелетия. Она оставила такое богатое наследие и такой глубокий отпечаток в умах последующих поколений, что и усилия этих поколений уже на свой лад понять, объяснить и передать в привычных для них формулах впечатления от событий прошлого не смогли стереть этот отпечаток. Отсюда и задача исследования: отделить различные слои в сложной структуре традиции и добраться до основного субстрата, ведущего свое начало от той жизни, которую мы стремимся как-то почувствовать, осознать и представить себе в ее конкретных проявлениях. Поэтому было бы совершенно неправильно ограничиться констатацией законности скептической точки зрения, удовлетвориться выводом: non liquet .