Сергей Сорочан - Ромейское царство

Ещё более острый конфликт вспыхнул в Церкви к середине V в. с появлением популярного богословского направления, получившего условное название монофиситства(в переводе с греческого — моно — «единая» и фисис «природа»). Оно было вызвано полемикой ортодоксальных халкидонитов с несторианами, да и вообще борьбой православных с любыми антихалкидонитами и миафиситами, то есть сторонниками «одной воплощенной природой» Христа. Активным проповедником нового учения стал еще один архимандрит, семидесятилетний константинополец Евтихий (ок. 378 — после 454 г.), имевший высокие связи при дворе Феодосия II благодаря своему влиятельному крестнику, уже известному нам евнуху Хрисанфию, управлявшему финансами Империи. Недруги едко прозовут этого Евтихия Антихием, то есть «несчастным». В противовес Несторию, но и Никейскому Символу Веры, он решительно утверждал, что Иисус Христос состоял до единения, или воплощения из двух естеств — божественной и человеческой, а после воплощения Ему была присуща уже лишь одна и притом только божественная природа, в которой, как капля воды в море, растворилась человеческая сущность (природа) Иисуса. Тем самым напрашивался вывод, что Спаситель не мог чувствовать ни страданий, ни голода, точнее, он их чувствовал совсем не так как человек. Его человеческое лицо исчезало. Более того, распятым за искупление человеческих грехов оказывался не богочеловек, а… сам Бог!

Но Евтих требовал от духовенства отказа от роскоши и земных благ, чем множил широкие ряды своих приверженцев. Сочувствие к новому учению выразил даже сам император Феодосий II, переживавший за единство Церкви и искавший спасительного компромисса. Не мудрено, что на вновь созванном Соборе в Эфесе в 449 г. под председательством Диоскора, Патриарха Александрии, для поддержки которого император решился даже на скандальное введение в зал заседаний вооруженной стражи, победили сторонники Евтихия. Не помогло отвержение этого Собора Папой Львом I Великим, впоследствии обозвавшим его Latrocinium — «Разбоем».

На короткое время монофиситство приобрело статус официальной, обязательной для всех веры. Однако уже в 451 г. на Четвертом Вселенском соборе в Халкидоне, собравшем всех восточных епископов как никогда полно, это учение все же объявили ересью, а Диоскор Александрийский был осужден. Участники знаменитого Халкидонского собора приняли исторически важное решение, категорически подтвердив вероучительную формулу — догматическое определение Никейского собора . Халкидонский ороспризывал верить, что во Христе сам Бог приходил на землю и что Спаситель был истинным Богом и истинным Человеком, то есть имел две природы в одном лице— в одной ипостаси, дословно с греч. «сущности, субстанции, реальности». «Антихий» окончательно проиграл борьбу и бесследно исчез. Так одно и то же учение в зависимости от политической конъюнктуры признавалось то правой верой, то ересью. Государственная власть в ранней Византии, как никогда, была вынуждена постоянно лавировать.

Впрочем, даже после осуждения монофиситства, его разные течения, секты, как и несторианство, не отличавшиеся единством, оставались распространенными в Малой Азии, Армении, Грузии, а особенно на Ближнем Востоке — в Сирии, Палестине, кавказской Албании (нынешний Азербайджан), Месопотамии, Персии, Аравии, Египте, африканской Нубии (иначе Нобатии, ныне Судан), Эфиопии. Случалось, язычники принимали массовое Крещение именно от монофиситов.

В 482 г. император ромеев Зинон издал так называемый Енотикон— Акт Единения, указ о единстве Церкви, призванный с помощью обтекаемых, расплывчатых формулировок примирить монофиситство с Православием. Но попытка, хотя и обеспечила краткий мир на Востоке, закончилась неудачно, более того, привела к первому настоящему расколу с Римской Церковью — схизме. Не желавший разделять эти взгляды и принижать свой статус первенствующего главы Церкви, Папа римский Феликс III предал анафеме крутого Константинопольского патриарха Акакия (471–489 гг.), но, поскольку не нашлось никого, кто бы осмелился передать послание лично, буллу постарались незаметно приколоть к одеянию Патриарха.

Акакианский расколили, как правильнее было бы называть его по имени истинного инициатора, «Феликианский раскол», стал первым отделением папского Рима от Церкви из-за недогматических вопросов, к счастью для христиан, пока еще допускающих преодоление разногласий. Он длился на протяжении жизни целого поколения — 35 лет, пока в 519 г. император Юстин I не отменил Енотикон и, тем самым, дал основание восстановить отношения с папством. Тем не менее, среди могущественных покровителей, сочувствующих этому религиозному учению, можно обнаружить даже богобоязненного императора Анастасия I, который заменял халкидонских епископов монофиситскими, и жену Юстиниана Великого, августу Феодору, которая имела безграничное влияние на своего супруга несмотря на его антимонофиситские взгляды и политику. Она открыто или скрыто выступала против решений Халкидонского собора, как и другие монофиситы, видя в нем несторианство, поддерживала, в том числе финансово, «единоестественников» и их миссионеров, давала приют в своих дворцовых покоях гонимым монахам, лидерам монофиситов. В частности, она защищала одного из самых знаменитых проповедников, Иоанна Эфесского, который бродил по дорогам Малой Азии, а скандально известного, стойкого адепта монофиситов, ссыльного Александрийского архиепископа Тимофея по прозвищу Элур («Кот») называла своим духовным отцом.

Особенно активную роль в отстаивании монофиситства и ее Церкви сыграл еще один протеже императрицы Феодоры, фанатичный митрополит сирийской Эдессы Иаков (Яков) по прозвищу Варадай — дословно «Оборванец» (конец V в. — 578 г.), который в нищенской, нарочито жалкой одежде путешествовал и проповедовал по всем восточным провинциям с 40-х гг. VI в. Он крестил вождя кочевых арабов-гассанидов в Аравии, осуществил хиротонию, то есть рукоположилоколо трех десятков епископов и назначил, если верить, несколько тысяч священников. Важно, что его поддержка со стороны исповедовавших монофиситство гассанидов, контролировавших сирийскую границу Империи, способствовала созданию особой Церкви в Сирии, которую впоследствии стали часто называть «яковитской» по имени ее основателя, а ее последователей — яковитами(иаковитами).

Две Церкви ожесточенно враждовали, причем преследуемые яковитские епископы, которым был закрыт доступ в города, превратили некоторые монастыри в свои несокрушимые оплоты. Таковым стало знаменитое святилище Симеона Столпника, в противовес которому официальная, ортодоксальная Церковь создала культ другого Симеона Столпника — Дивногорца, известного по знаменитому монастырю на горе Дивной по дороге из Антиохии в Селевкию. Часть мнофиситов нашла убежище в еще одном сирийском монастыре Марон, где создала свою Церковь маронитов, впрочем, отличавшуюся не только от халкидонитов, но и от монофиситов. Монофиситской стала и Армянская Апостольская Церковь, а это было совсем не мало.