Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис: сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

В этом же контексте развивалась идея о том, что нельзя считать германскую армию непобедимой. Он снова связал это с изменениями ее целей. Теперь, когда она перешла к захвату чужих территорий, изменился ее дух и боеспособность. И как следствие она перестала быть непобедимой. И в этом случае Сталин как бы оправдывал свои прежние слова и линию совет­ской пропаганды, превозносившие силу немецкого оружия, ее техническую оснащенность, превосходство над армией Фран­ции и других стран Европы. Призывая готовиться к войне, со­ветский лидер должен был явно снизить боевые возможности предполагаемого противника, чтобы преодолеть и в армии и у населения настроения беспокойства перед мощью германской армии, особенно с учетом его слов о том, что Красная Армия стала сильной современной армией.

Трудно сказать, насколько реально Сталин верил в боеспо­собность Красной Армии. Он словно успокаивал себя и старал­ся внушить уверенность другим. Хотя надо иметь в виду, что программа перевооружения Красной Армии была рассчитана, как мы отмечали, до 1942 г.

Однако Сталин все же недооценивал силу германской ар­мии и переоценивал возможности Красной Армии. Как извест­но, утверждения о качестве советских самолетов и танков в большой мере оказались блефом, они как раз не соответствова­ли требованиям современной войны, и понадобились огромные усилия, чтобы уже в условиях войны провести кардинальное перевооружение советских вооруженных сил. И когда мы справедливо упрекаем советское руководство за плохую подго­товленность к войне, то имеем в виду и техническое состояние армии, и явные упущения в оперативном управлении, и отсут­ствие учета современного опыта ведения войны.

Поэтому следует признать, что в словах Сталина 5 мая было больше пропагандистского смысла и как раз тех настроений са­моуспокоенности, против которых он и выступал.

6. В заключение остановимся на наиболее сложном вопро­се, касающемся понятия "наступательной войны". Мы уже от­мечали различные точки зрения, имеющиеся в исторической литературе.

Существуют как бы два значения термина "наступательная война". Одно — более обиходное и привычное для сталинской терминологии. Неоднократное употребление в речи слов "наступательный дух", "переход от обороны к наступлению", "наступательная война" и т.п., по нашему мнению, вписыва­лось в общую тональность его призывов к активности, к моби­лизационной готовности, к преодолению беспечности и благо­душия. Кроме того, оно также совмещалось с акцентом на из­менение ситуации в связи с переходом Германии к захватниче­ской войне. Советский лидер как бы объяснял, что на первом этапе, в условиях тесного союза и сотрудничества с Германией, Советский Союз мог довольствоваться стратегией обороны и накопления сил и не противодействовал Гитлеру. Теперь же об­становка диктовала переход к наступательной стратегии.

Употребление понятия "наступательная война" означало и изменение в старых лозунгах и чисто военных установках. Прежняя идея, что "мы не отдадим врагу ни пяди своей терри­тории", теперь представлялась Сталину, видимо, уже недоста­точной. Речь шла, очевидно, о том, что война может вестись на вражеской территории и привести к расширению социализма.

Итак, понятие "наступательная война" означало скорее об­щий призыв, некое иносказание, нежели идею непосредственно­го упреждающего удара и установку на превентивную войну, тем более с указанием конкретной даты, как это делает Суворов и его адепты. В этом плане второй смысл понятия "наступательная вой­на", означавший именно планы подготовки нападения на Герма­нию, не подтверждается ни реальным состоянием армии, ни по­литической ситуацией, ни иными факторами.

Как известно, для начала наступление (как пишет Суворов, 6 июля) нужна была многомесячная подготовка. Между тем не­посредственной подготовки даже к тактическому развертыва­нию армии не производилось вплоть до самого нападения Гер­мании. В отношениях с возможными союзниками — Англией и США в апреле — июне 1941 г. ничего нового не происходило, не было ни намеков, ни зондажей.

15*

Речь Сталина явно нацеливала армию и народ на общий на­строй к предстоящей войне с Германией, но не на конкретные сроки возможного столкновения. Правда, и мы уже цитирова­ли эти слова, однажды Сталин сказал, что если Молотов и его дипломаты дадут нам 2 — 3 месяца передышки, то это "будет прекрасно". Может быть, этим руководствуются сторонники суворовской версии, когда они прибавляют именно два месяца

451

к дате 5 мая. Но это шло не от реальностей. Сталинские слова о 2 — 3 месяцах означали, скорее, расхожее выражение, чем чис­то конкретный смысл.

Таков был смысл и направленность сталинских высказыва­ний 5 мая 1941 г. Они составили один из важных и ключевых компонентов политики переориентации, решение о проведе­нии которой было принято, по нашему мнению, в начале 1941 г. Она стала реализовываться в области идеологии и пропаганды.

В то же время отметим, что все эти заявления не были рас­считаны на публикацию. В печати и в общении с немцами Москва соблюдала осторожность. Советские официальные лица уверяли, что, хотя отношения с Германией обострились, СССР сохраняет приверженность прежним с ней договоренностям.

В связи с оценкой сталинской речи 5 мая и с вопросом о так называемой превентивной войне в исторической литературе обсуждается записка, составленная Г.К. Жуковым и С.К. Тимо­шенко и адресованная Сталину, с подробным описанием упре­ждающего удара Красной Армии против немецких войск. В за­писке отмечаются направления ударов и продвижение совет­ских войск, их состав и численность 45. Для суворовской версии эта записка является чуть ли не решающим аргументом.

Однако укажем, что записка представляет собой черновую рукописную запись с чьими-то пометками (но ясно, что не Ста­лина) и может быть одним из документов, оставленным в опе­ративном управлении Генштаба. Исходя из нашей версии, что в начале 1941 г. было принято политическое решение о подготов­ке к возможной войне, представляется, что указания об этом получили различные ведомства и, конечно, руководящий со­став Красной Армии. Нет ничего удивительного, что в числе различных подготавливаемых в Генштабе вариантов мог быть и такой, в котором говорилось и о нанесении упреждающих ударов. Составление подобных вариантов входило в обыч­ную практику любого военного ведомства. Они вполне укла­дывались и в сталинские идеи, изложенные 5 мая, о "перехо­де от обороны к наступлению". Собственно эта записка яви­лась как бы продолжением тех предложений и планов, кото­рые готовились в Генеральном штабе и ранее. Одна из запи­сок была составлена еще летом 1940 г. 46Другие возможные варианты действий излагались в выступлениях С.К. Тимо­шенко и Г.К. Жукова на совещании командного состава Красной Армии в декабре 1940 г. 47