Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис: сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

Через два дня — 12 сентября Шуленбург вновь встретился с Молотовым. Немецкий посол сказал, что получил от пресс-де­партамента МИД Германии информацию. Из нее следует, что заявление, упоминаемое Молотовым, неправильно интерпре­тируется Советами, в частности, в нем не говорится о переми­рии. По словам Шуленбурга, Молотов больше не возвращался к этому вопросу 30.

На следующий день 13 сентября Риббентроп опять обратил­ся к этой теме в телеграмме Шуленбургу. Поскольку становит­ся очевидным, писал он, что "великая битва в Польше" подхо­дит к концу, мы должны дать Красной Армии информацию о польской армии. "Но даже теперь я прошу Вас информировать Молотова, что его замечание относительно заявления Браухича основано на полном недоразумении. Это заявление направлено исключительно на то, чтобы создать исполнительную власть на старых территориях Рейха, существовавшую до начала воен­ных действий Германии против Польши и не имеет в виду ни­какого ограничения наших военных операций к востоку от бывших польских территорий. Не существует никакого вопро­са о заключении немедленного перемирия с Польшей" 31.

Все эти встречи, обмен посланиями между представителя­ми Германии и СССР, а также конкретные события позволяют довольно ясно раскрыть сущность советской политики в пер­вой половине сентября 1939 г. В результате интенсивных обсу­ждений в Кремле выработали определенную позицию в отно­шении Германии и бывших партнеров Советского Союза по переговорам и в вопросе о реализации секретного протокола, подписанного 23 августа 32.

Выше отмечалось, что Молотов в беседе с Шуленбургом сказал о призыве в армию 3 млн человек. 16 сентября на заседа­нии Политбюро рассматривался вопрос о работе политуправ­лений Киевского и Белорусского особых военных округов и т.д. 33Москва комплектовала вооруженные силы и принимала меры в отношении готовности армии на западной границе. Одновременно велась усиленная политико-идеологическая ра­бота с целью обоснования ввода войск в Польшу. По поруче­нию Политбюро составлялись пространные записки о государ­ственном устройстве Польши, о ее национальном составе, экономике, вооруженных силах и т.п. 34В директиве наркома обороны К.Е. Ворошилова от 9 сентября перед военными стави­лись конкретные задачи по действиям в Польше 35.

Одновременно советское руководство явно не желало представить Советский Союз воюющим союзником Германии и участником наравне с немцами оккупации и раздела Польши. Из слов Шуленбурга и намеков Молотова с очевидностью выте­кало, что в Кремле учитывали и внутренний фактор и сильные антигерманские настроения. При всей монолитности советско­го строя и возможностей пропаганды руководство понимало необходимость проведения определенных мер, чтобы населе­ние уяснило смысл поворота во внешнеполитическом курсе страны.

Для этого требовалось время. Поэтому, видимо, было реше­но заявить о необходимости прийти на помощь украинцам и бе­лорусам, "страдающим многие годы под игом польской буржу­азии и помещиков и теперь рискующим подпасть под господ­ство Германии". Именно такое объяснение обеспечивало поддержку советским акциям внутри страны, позволяя апелли­ровать к национальным чувствам и настроениям братской солидарности.

Этот же аргумент был приемлем и в международном плане. Для всего мира он выглядел как защита народов от агрессора, что позволяло внешне как бы дистанцироваться от Германии. Понимая, что Англию и Францию очень беспокоит вопрос, не станет ли Советская Россия германским союзником, советские лидеры уже на этой подготовительной стадии употребляли сло­ва "советский нейтралитет". Именно в таком духе были соста­влены инструкции из Москвы советским послам в различных странах Европы. Следуя им, например, A.M. Коллонтай, пыта­ясь опровергнуть мнение шведских деятелей, что Москва и Берлин собираются поделить между собой весь мир и что "рас­членение Польши — это первый шаг", заявляла: соглашение с Германией имеет "целью не совместную агрессию, а именно обуздание агрессивных планов Гитлера", и в Белоруссии мы уже даем отпор завоевательным планам Гитлера" 36. Этот аргу­мент постоянно присутствовал в беседах советских представи­телей за рубежом, свидетельствуя о том, что он был утвержден в Москве.

Наконец, в стране была начата пропагандистская кампания с целью полного прекращения критики Германии, а значит, и антифашистских лозунгов и идей. Таковы были первые совет­ские шаги после заключения пакта с Германией и секретного протокола.

В Москве готовились к польскому походу. Впервые после 1920 г. Советская Россия собиралась двинуть войска за пределы своих границ, да еще в такой чувствительный регион, каким на протяжении многих веков была Польша.

Подробно Сталин объяснил цели и намерения Советского Союза в отношении Польши позднее, 27 сентября 1939 г. на очередной встрече с Риббентропом в Москве. Обращаясь к со­бытиям начала сентября, Сталин сказал: "Было два варианта решения польского вопроса — первый осуществить раздел Польши, что было бы неудобно; второй — оставить за немцами этническую Польшу (там живет 4 млн поляков, а население Литвы всего 2 млн). Германия делает хороший гешефт, так как люди — это самое важное, что можно получить". Что касается Советского Союза, то речь шла о приобретении территорий, населенных украинцами и белорусами. Касаясь намеков на возможные претензии Германии на некоторые территории, на­селенные украинцами, Сталин жестко заметил: "Моя рука ни­когда не шевельнется, чтобы потребовать от украинцев такую жертву" 37.

16 сентября на очередной встрече с Шуленбургом Молотов сказал, что советские операции начнутся сегодня или в край­нем случае завтра. В те сентябрьские дни Молотов встречался с немецким послом почти ежедневно; судя по документам, очень часто в этих беседах участвовал и Сталин. Шуленбург упомянул и о своих телефонных разговорах со Сталиным. Очевидно, со­ветские лидеры рассматривали эти события как ключевые в плане реализации секретного протокола к пакту.

Что касается немецкой стороны, то и для нее вопрос о всту­плении советских войск в Польшу имел в тот момент весьма важный смысл. Еще 15 сентября накануне упомянутой встречи с Молотовым Шуленбург получил секретную телеграмму из Берлина от Риббентропа. В ней сообщалось:

Разгром польской армии быстро приближается к завершению. Мы рассчитываем оккупировать Варшаву в течение нескольких дней. Мы уже сообщали советскому правительству, что считаем себя связанны­ми соглашением о разделении сфер влияния с Москвой и вне чисто поли­тических операций и имея в виду будущие отношения. Из сообщений, сделанных Вам Молотовым, стало ясным, что советское правительство уже готово начать военные операции, что мы приветствуем".