Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис: сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

Судьба Польши

Польские события в сентябре 1939 г. освещаются практиче­ски во всех книгах и статьях, посвященных истории Второй ми­ровой войны и истории международных отношений XX в. В ис­ториографии Англии, Франции, США, ФРГ они, как правило, трактовались как новый раздел Польши между Германией и Советским Союзом. Подобная оценка вписывалась в общую интерпретацию советско-германских отношений после заклю­чения пакта от 23 августа 1939 г., согласно которой Гитлер и Сталин, национал-социализм и коммунизм рассматривались в одном ряду 16. Советская политика и особенности тактики Кре­мля в польских событиях сентября 1939 г. глубоко не изучались, им давалась лишь общая негативная оценка.

В то же время советская историография полностью оправ­дывала действия СССР, концентрируя внимание на историче­ском значении воссоединения Западной Украины и Западной Белоруссии с украинским и белорусским населением Совет­ского Союза. Поскольку в советской исторической литературе не признавалось существование секретных протоколов к со­ветско-германскому пакту, то и любые намеки на какие-либо договоренности Москвы с Берлином, в том числе и касающиеся Польши, в ней не фигурировали.

Разумеется, наибольшее число работ по этому вопросу соз­давалось в Польше. Но в "социалистической Польше" историо­графия в основном мало чем отличалась от советской.

Ситуация полностью изменилась после 1988— 1991 гг. Пос­ле признания в СССР и в России секретных протоколов к пак­ту Молотова — Риббентропа, их официального осуждения в 1989 г. и общей критики сталинизма в историографии начало меняться и освещение событий 1939— 1941 гг. Соответственно, это сказалось и на освещении польских событий 17. Во многих трудах, изданных в 90-е годы, говорилось о новом разделе Поль­ши, осуждались репрессии против польского населения, осо­бенно в связи с оценками так называемого катынского дела. Однако в условиях отчетливой поляризации общественного мнения и различных позиций историков вышло немало трудов, в которых советские действия в Польше в сентябрьские дни 1939 г. оцениваются лишь как воссоединение украинского и бе­лорусского народов и в общем контексте мер по обеспечению безопасности страны.

В западной историографии в 90-е годы XX в. оценки собы­тий 1939—1941 гг. практически не изменились. Можно отме­тить лишь явное общее снижение интереса к польским событи­ям того времени.

Известной компенсацией может служить резко возросшая активность и польской общественности и польской историче­ской науки. Во многих трудах, изданных в Польше в последние 10—15 лет, содержатся резкая критика политики Германии и СССР в отношении Польши и, как правило, заявления об их равной ответственности за случившееся с Польшей осенью 1939 г. 18Несмотря на наличие уже опубликованных советских документов, в том числе и архивных, которые позволяют под­робно проанализировать советские намерения и действия, польские авторы, как, впрочем, и историки стран Запада, пред­почитают писать о них в общем осуждающем плане без деталь­ного рассмотрения.

Все эти обстоятельства дают дополнительное основание для более подробного освещения целей и конкретных действий со­ветского руководства, что характерно для некоторых трудов

российских историков, опубликованных в 90-е годы.

* * *

Итак, 1 сентября 1939г. германские войска вторглись на польскую территорию; вслед за этим Англия и Франция, следуя соглашениям о гарантиях Польше, объявили войну Германии. Уже 3 сентября германские политики и военные начали масси­рованный нажим на Москву, настаивая на немедленном воен­ном наступлении Советского Союза на Польшу 19.

Польша всегда была чувствительным и раздражающим фа­ктором в международной политике Советского Союза. Не го­воря уже о трагических событиях многовековой истории, свя­занной с разделами Польши и др., в XX столетии было накопле­но много "горючего материала" в советско-польских отноше­ниях. Эхо советско-польской войны, после которой к Польше отошли территории, населенные украинцами и белорусами, постоянно давало о себе знать, что усугублялось прозападной ориентацией Варшавы, которую Сталин постоянно обвинял в антисоветских намерениях. Именно отказ Польши согласиться на возможность пропуска советских войск через ее террито­рии стал главным препятствием на советско-англо-француз­ских переговорах в Москве в июле —августе 1939 г.

Намерения Германии после ее нападения на Польшу были вполне очевидны. Нацистское руководство мало считалось с реакцией общественного мнения, но в складывающейся обста­новке ему было крайне выгодно привязать Советский Союз к своим действиям в Польше, тем самым сделав его соучастни­ком антипольской операции и еще больше противопоставив Англии и Франции.

Предложив Советскому Союзу столь выгодное соглашение о разделе сфер влияния, названное в протоколе "разграничением сфер интересов", Гитлер требовал теперь за это плату в виде не­медленного движения советских войск в Польшу до линии раз­граничения. В Берлине, несомненно, отдавали себе отчет о том резонансе, который вызовет в мире фактически новый раздел Польши, и понимали ту ситуацию, в которой окажется советское руководство. Когда Гитлер, по отзывам современни­ков, пришел в восторг, услышав известие о завершении москов­ских переговоров Риббентропа, он ясно представлял себе те се­ти, в которые загонял Советский Союз, и, видимо, поэтому не скупился на обещания в определении советской сферы влияния.

3 сентября Гитлер встретился с советским послом в Берли­не А.А. Шкварцевым и заверил его, что Германия полностью выполнит свои обязательства по договору и в результате ус­пешной войны будет ликвидировано положение, созданное Версальским договором, а СССР и Германия установят грани­цы, существовавшие до Первой мировой воины 20. В тот же день немецкая газета "Франкфуртер Цайтунг" в передовой статье, озаглавленной "Гитлер и Молотов", написала: "Необходимость установить новый порядок в большом пространстве Восточной Европы и устранить там в будущем опасность конфликтов ста­ла задачей, к которой Германия и Советская Россия подходят с общих точек зрения" 21.

3 же сентября Риббентроп направил специальную памят­ную записку немецкому послу в Москве Шуленбургу, в кото­рой откровенно изложил позицию Германии. "Мы определен­но рассчитываем, — писал Риббентроп — окончательно разгро­мить польскую армию в течение нескольких недель. Затем мы будем удерживать под военным контролем ту территорию, ко­торая была определена в Москве как сфера германских интере­сов. Естественно, однако, что мы будем вынуждены по причи­нам военного характера продолжать боевые действия против тех польских вооруженных сил, которые будут находиться в тот момент на польской территории, принадлежащей к сфере русских интересов". Германский министр просил немедленно обсудить этот вопрос с Молотовым и выяснить, не считает ли Советский Союз желательным, чтобы русские вооруженные силы выступили в соответствующий момент против польских вооруженных сил в районе сферы русских интересов и со сво­ей стороны оккупировали бы эту территорию. По нашему мне­нию, заключил Риббентроп, это было бы не только облегчени­ем для нас, но также соответствовало бы духу московских соглашений и советским интересам 22.