Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис: сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

Содержание и направленность намечаемых мер ясно пока­зывали, что речь шла о советизации этих территорий. Единст­венная модификация состояла в том, что на этом этапе не пред­полагались коллективизация и национализация мелких хозяйств.

Прибывшие вместе с частями Красной Армии представители органов НКВД начали выявление антисоветских элементов, крупных помещиков и предпринимателей, представителей бур­жуазных партий и организаций. Многих из них ожидали аресты и высылка в восточные районы Советского Союза. Вместе с тем советские газеты и радиопередачи были заполнены рассказами о том ликовании, с которым встречали жители Западной Украи­ны и Западной Белоруссии войска Красной Армии. Действитель­но, напряженная социальная обстановка в Польше, недовольст­во значительной части населения политикой польских правящих кругов создавали для этого соответствующую социальную базу. Тому же способствовал и этнический момент — идея воссоеди­нения с советской Украиной и Белоруссией.

Объясняя необходимость пресечения кое-где оказываемо­го сопротивления и деятельности подпольных групп, создан­ных во Львове и некоторых других городах, представители ор­ганов НКВД осуществляли массовые аресты, задержание и по­следующую депортацию в северные и восточные районы лиц польской национальности 56. Стремясь придать этому процессу организованный характер, Политбюро ЦК 2 октября 1939 г. приняло специальное постановление под названием "О воен­нопленных". Согласно ему было организовано несколько лаге­рей в районе Козельска и ряде других городов специально для размещения в них задержанных польских граждан, названных военнопленными. Среди них преобладали военнослужащие, главным образом офицеры.

Отметим, что в постановлении численность польских воен­нопленных в создаваемых лагерях определялась в 25 тыс. чело­век. Одновременно намечалось их использование на строи­тельстве железной дороги Новгород-Волынский—Львов 57.

По решению Политбюро от 5 марта 1940 г. в местечке Ка- тынь, а также в некоторых населенных пунктах вблизи Харько­ва, Киева, Минска были расстреляны около 22 тыс. польских военнопленных. Эти расстрелы получили название трагедии в Катыни. В течение десятков лет советские власти скрывали свою ответственность за это преступление. И лишь в 1988 г. они

признали убийства в Катыни 58.

* * *

Сразу же после перехода польской границы начались ак­тивные переговоры с немецкими представителями об установ­лении демаркационной разграничительной линии между двумя странами и армиями. Вопрос этот возник раньше, до начала со­ветского наступления, когда некоторые немецкие политики и военные намекали на возможность перехода немецкими войсками разграничительной линии, определенной секретным протоколом.

Новый импульс дискуссиям о границе был дан следующим фактом. Германский посол 20 сентября сообщил в Берлин, что его посетил Молотов. В сильном волнении он информировал о том, что г-н Варлимонт, глава оперативного отдела германского генерального штаба, показал вчера советскому военному атта­ше в Берлине карту, на которой будущая граница была отодви­нута. Она проходила вдоль Вислы, через Варшаву, но далее была изменена и оставляла Львов на германской стороне. По­добная граница, заявил Молотов, идет вразрез с соглашением, подписанным в Москве в присутствии немецкого министра иностранных дел, по которому р. Сан должна была быть южной границей и Львов оставался в сфере советских интересов, со­ветское правительство и лично Сталин удивлены очевидным нарушением Московского соглашения. Он просил как можно скорее прояснить ситуацию 59.

По словам посла, он ответил Молотову, что это, вероятно, результат недоразумения и что советскому военному атташе была показана карта не границы Рейха, а линия демаркации. Ввиду экстраординарной ситуации посол просит немедленно сообщить ему, что он должен ответить советскому правительст­ву. Через несколько часов Шуленбург снова информировал Берлин о том, что Молотов по поручению Сталина предлагает провести переговоры в Москве по вопросу о судьбе Польского государства и об окончательной демаркации советско-герман­ской границы по линии Тисса — Нарев — Висла — Сан 60.

Разъясняя ситуацию, Молотов через несколько часов уточ­нил, что он неоднократно разговаривал со Сталиным по вопро­су о границе и что советское правительство не может согла­ситься с линией, проходящей по городам Премышль — Турка —Изотк —Пасс. Упоминание о ней, видимо, было неслу­чайно, так как, по данным материалов немецкого посольства в Москве, в телефонном разговоре между Риббентропом и Кёс- тингом 20 сентября предлагалось, чтобы именно эта демаркаци­онная линия, включающая Премышль и Турку, а также желез­ную дорогу и автостраду, входила в сферу германских интере­сов 61. В Москве, очевидно, знали об этом, и Молотов сообщил немецкому послу, что на части территорий, отходящих к Герма­нии, проживает много украинцев и поэтому советское прави­тельство не может согласиться на такое разграничение. В об­мен на получение территории у р. Сан советское правительство было готово передать немцам г. Сувалки и железную дорогу, за исключением г. Огустоу 62.

В заключение беседы Молотов предложил принять совме­стное коммюнике, устанавливающее демаркационную линию между войсками Германии и СССР вдоль рек Тисса, Нарев, Висла и Сан. Молотов признал, что линия имеет прежде всего политический характер, и поэтому должна быть принята, ее не­обходимо определить, а в дальнейшем путем переговоров могут последовать уточнения. Однако в любом случае она должна проходить по верховьям р. Сан 63.

В итоге всех этих переговоров и чрезвычайного упорства Москвы германское правительство пошло навстречу совет­ским пожеланиям и согласилось с предлагаемой демаркацион­ной линией. Соглашение между двумя странами было подписа­но 22 сентября. Оно устанавливало демаркационную линию по р. Тисса до ее впадения в р. Нарев, далее по р. Нарев до ее впа­дения в Буг и по Бугу до его впадения в р. Вислу, затем по р. Вис­ла до впадения в нее р. Сан и по р. Сан до ее истоков 64. В резуль­тате Москва добилась включения в советскую сферу также городов Львов и Огустоу.

Настойчивость Советского Союза и вмешательство в это дело лично Сталина показывали неординарный характер, каза­лось бы, рутинного вопроса о демаркации границы. Речь шла о том, что новая демаркационная линия между СССР и Германи­ей почти полностью соответствовала известной "линии Керзо­на", предлагаемой британским правительством еще в 1920 г. как возможная граница между Россией и Польшей. Тогда, по­сле поражения Советской России, часть территории по "ли­нии Керзона" отошла от России к Польше. Возвращение к этой "естественной" границе облегчало советскому прави­тельству объяснение своих действий в глазах мирового обще­ственного мнения, что входило в общую стратегию Москвы в сентябре 1939 г.