Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис: сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

Через несколько дней со своими соображениями выступил английский военный атташе в Москве. Он анализировал ситуа­цию уже после установления советско-германской демаркаци­онной линии. Сообщив, что новая линия границы проходит в 150 милях от прежней советской границы, он не считает, что она улучшает оборонительные возможности СССР, так как разрушаются его старые укрепления. Советские города стано­вятся теперь более уязвимыми для немецких воздушных бом­бардировок. Из этого британский военный атташе делает вывод, что советская акция носит не оборонительный, а "агрес­сивный" характер и что Красная Армия теперь в состоянии уг­рожать германским интересам. Немецкие города, включая Бер­лин, отныне оказываются в сфере ее бомбовых ударов. "Совет­ские войска — резюмирует он, — в их нынешней позиции представляют серьезную угрозу для Германии 84. Они могут оказывают давление на Германию, имея прямые контакты с Ру­мынией, Венгрией и Словакией 85.

25 сентября английский посол в Москве Сидс уведомил Foreign Office, что 19 сентября французский посол в Москве Пайар получил инструкции из Парижа запросить объяснения от советского правительства о "природе оккупации польской территории" и насколько она соответствует политике нейтра­литета. Пайар имел инструкции получить вербальные ответы, но одновременно ограничиться простым запросом "объясне­ния" в более общей форме.

Пайар предложил Парижу не ставить вопрос о "разрыве", а запросить разъяснения. По его сведениям, во время беседы с Потемкиным последний спросил, исходит ли запрос от фран­цузского правительства или лично от посла. Пайар заявил, что вопросы поднимает он сам, но как официальный представитель для ответа французскому правительству 86. Потемкин не дал оп­ределенного ответа, но сообщил в общей форме, что россий­ская политика определяется ее собственными интересами. Со своей стороны Сидс сообщил, что считает подобные акции бесполезными и рискованными и что позиция британского правительства ему кажется более адаптированной в этой дели­катной и опасной ситуации 87.

65

Таким образом, первое рассмотрение польской акции Со­ветского Союза в правительстве Великобритании показало, что английские лидеры отвергли какие-либо шаги и даже заявле-

3. А.О. Чубарьянния, официально осуждающие советские действия. Они отвер­гли также решительные намерения Парижа.

Весь вопрос увязывался Лондоном с противостоянием Германии. Как мы видели, британский военный атташе даже находил преимущества новой демаркационной линии в плане возможно большей напряженности в советско-германских от­ношениях. Но в итоге и французы не пошли дальше словесной риторики и запроса объяснений о намерениях СССР.

Интересно сопоставить эти данные из британских и фран­цузских архивов с донесениями советских послов. Полпред в Париже Я.З. Суриц сообщал в Москву 20 сентября, что в МИД Франции готовится "вопросник", касающийся нейтралитета СССР. Полякам вчера "рекомендовали" воздержаться от ка­ких-либо официальных шагов. Это было вызвано зондажем польского посла Лукасевича относительно намерений польско­го правительства объявить войну СССР. Ю. Лукасевичу было указано, что это поставило бы Париж и Лондон в исключитель­но трудное положение, которые хотят избежать осложнений с Советским Союзом и не могут разделить этих намерений 88.

В следующей телеграмме Суриц пишет о ситуации в Пари­же: "Все сходятся на том, что демаркационная линия между со­ветской и германской армиями в Польше крайне выгодна для СССР (это — крупнейшая победа Москвы), и не только потому, что под контроль советского оружия поставлена значительная часть Польши, но и потому, что создан заслон на наиболее веро­ятных путях гитлеровского наступления против СССР". Объяс­нение этому одно — Гитлер был вынужден отступить, чтобы развязать себе руки на западе. Одновременно с констатацией "германского поражения" заявляется, что своими действиями СССР показал свою решительность свернуть на путь защиты "национальных" и "имперских интересов" России, и это может быть полезным для Франции, поскольку создает более прочную плотину против Германии. Сейчас самое опасное для Франции, полагают многие, — создать в Москве уверенность, что заня­тые в Польше области (во временный характер оккупации ни­кто не верит) СССР сможет удержать лишь в случае поражения Антанты. Поэтому рекомендуют "меньше кричать" о восстано­влении Польши в прежних пределах, так как это может повлечь за собой лишь укрепление военного сотрудничества между Москвой и Берлином. Здесь исходят из того, что германо-совет­ское соглашение пока еще локализовано одной Польшей и не возлагает на СССР обязательства поддерживать Германию в ее войне против Антанты 89.

23 сентября советский посол в США Д.С. Чувахин сообщал в Москву, что позиция США в отношении вступления Красной Армии в Польшу остается выжидательной. Госсекретарь

К. Хэлл заявил, что правительство США еще не изучило обста­новку во всех деталях в условиях, когда непосредственно заин­тересованные страны еще не определили свои позиции 90. Че­рез неделю посол информировал Москву о пресс-конферен­ции Ф. Рузвельта и К. Хэлла в связи с событиями в Польше и па­кте СССР с Эстонией. Оба снова говорили о необходимости изучить ситуацию. Один из руководящих работников Госде­партамента в ответ на вопрос об оценке последних шагов СССР сказал: "Выигрывает только Сталин, и над Европой вновь на­висла угроза большевизма" 91.

В подобном же духе сообщал из Лондона и посол И.М. Май­ский. Главное, на что в итоге решились Лондон и Париж, был упомянутый уже "вопросник", адресованный советскому пра­вительству. Почти синхронно он был направлен из Франции и Англии, о чем, как мы указывали выше, говорилось на заседа­нии британского правительства 10 сентября.

Итак, Майский был приглашен в Foreign Office, где Гали­факс поставил ему три вопроса:

как СССР смотрит на англо-советские отношения;

как СССР мыслит будущее Польши, в частности, являет­ся ли нынешняя германо-советская демаркационная линия временной военной мерой или же имеет более постоянное значение.

как СССР смотрит на европейскую ситуацию? Остаются ли в силе прежние принципы советской внешней политики (борьба против агрессии, поддержка ее жертв) или же в ней произошли существенные изменения?

По мнению советского посла, Англия встревожена нынеш­ними отношениями между СССР и Германией и хотела бы знать, как далеко они зашли 92. Англия думает о возможности новых контактов с СССР, но не знает, как будут встречены ее демарши.

Как мы отмечали, схожие по существу вопросы были в тот же день поставлены премьером Франции Даладье в беседе с со­ветским послом в Париже. При этом следует подчеркнуть раз­личия в их тональности. Даладье был более резок и очень часто его вопросы напоминали характер ультиматума 93.