Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис: сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

ДВП. Т. XXII. Кн. 2. С. 122.

Там же. С. 128.

Ministere des Affaires Etrangeres. Documents diplomatiques. Frangais. Carton 619. Dossier 16. N 1018. P. 193.

Ibid. P. 46.

Ibid. P. 50.

Ibid. P. 52.

Ibid. P. 57.

Ibid. P. 10-18, 195.

Ibid. P. 197.

Ibid. P. 199.

Ibid. P. 206.

Ibid.

ДВП. Т. XXII. Кн. 2. С. 109 - 110.

Там же. С. 118-119.

Publlic Records Office. FO. 371/23103. P. 131.

Ibid. P. 132.

Ibid. P. 200.

Ibid. P. 203.

Ibid. P. 232.

Ibid.

Ibid. P. 249.

Ibid. P. 250.

ДВП. Т. XXII. Кн. 2. С. 108-109.

Там же. С. 122-123.

Там же. С. 124.

Там же. С. 145.

Там же. С. 124-125.

Там же. С. 132.

Речь идет о коммюнике в связи с вводом советских войск в Польшу и при установлении демаркационной линии (ДВП. Т. XXII. Кн. 2. С. 130).

Там же. С. 131-132.

Там же. С. 605.

Там же. С. 143-144.

98Ministere des Affaires Etrangeres. Documents diplomatiques frangais. Direction des affaires Politiques et Commerciales. Carton 619. Dossier 16. N 1018. P. 208-214.

"Public Records Office. F.O. 371/23109. 1939. P. 38. 100Ibid. P. 38.

Ibid. P. 43. Ю 2Ibid.

i° 3Bce эти события подробно описаны польскими историками. См.: Duraczynski Я.Op. cit. Bloch С. Z zagadnieen strategii polityci gene- rala Wladislawa Sikorskiego w okresie II wojny swiatowej Wladslaw Sikorski-Ignacy Paderewski. Lublin, 1988. S. 40-41.

Москва-Прибалтика. Сентябрь-октябрь 1939 года

О

дновременно с акцией в Польше советские лидеры при­ступили к реализации своих планов, относящихся к При­балтике[1]. В отличие от Польши, где СССР и Германия действо­вали одновременно и речь шла о стране, терпящей поражение и фактически перестающей существовать, Прибалтийские го­сударства были независимыми, суверенными, сохраняя все ме­ждународные атрибуты.

В конце августа — начале сентября 1939 г. Москве предсто­яло определить конечную цель и промежуточные решения в отношении этого региона, реакцию Германии и бывших совет­ских партнеров по переговорам летом 1939 г.

В течение многих лет советское руководство испытывало недоверие к политике стран Прибалтики, обвиняя их в антисо­ветизме, в тесных связях с Германией и странами англо-фран­цузской коалиции. Уже упоминавшийся синдром антисовет­ского "санитарного кордона" включал в себя помимо Польши и эти страны. В таком же контексте в Москве оценивали и согла­шение о так называемой балтийской Антанте.

Прибалтийский вопрос постоянно присутствовал и на меж­дународном уровне, на переговорах с Англией и Францией ле­том 1939 г. и с Германией накануне подписания советско-гер­манского договора. В подходе к его решению после заключения договора с Германией советские лидеры учитывали разные фа­кторы. Во-первых, это были старые воспоминания о тех време­нах, когда прибалтийские территории входили в состав Россий­ской империи. Они имели важное стратегическое значение, обеспечивая России выход к Балтийскому морю, к торговым путям и коммуникациям. Признав в 1920—1921 гг. независи­мость Латвии, Эстонии и Литвы, Москва не прекращала попы­ток сохранять здесь свое влияние, но в 20 —30-е годы они успе­ха не имели. Режимы, господствовавшие в этих странах, были враждебны Советскому Союзу в политическом, идеологиче­ском и военно-стратегическом планах. Они имели соглашения с ведущими странами Запада, находясь в том числе и в орбите германского влияния. Вместе с тем понимание необходимости поддерживать отношения со своим мощным соседом заставля­ло их лидеров быть осторожными и не переходить грани недру­желюбного в целом отношения к Советскому Союзу.

В упоминавшейся выше книге эстонского историка М. Иль- мярва на многочисленных примерах показано, как авторитар­ные балтийские режимы постоянно ориентировались на боль­шие страны, прежде всего на Германию; причем эстонский президент Пяте имел личные связи в Германии, в том числе и в финансовых кругах 1. Эта ориентация, по мнению автора, на­чавшаяся в середине 30-х годов, оказала пагубное влияние на политику и поведение балтийских лидеров в последующий пе­риод. Особенность внутриполитической ситуации состояла и в том, что режимы Ульманиса в Латвии, Сметоны в Литве и Пят- са в Эстонии вызывали недовольство, особенно своей социаль­ной политикой, в широких слоях населения, повышая возмож­ности левых сил. И именно это привело к тому, что правящая элита этих стран оказалась в значительной мере изолирована от общественности и особенно интеллигенции во время драма­тических событий 1940 г.

Во-вторых, в Москве принималась во внимание роль При­балтийских государств для укрепления позиций СССР на севе­ре Европы. Видимо, осознавая неизбежность в недалеком буду­щем конфронтации с Германией, советское руководство стре­милось включить их в орбиту своего воздействия, чтобы осла­бить германское влияние на этот регион. Интерес к нему в значительной мере был также связан с политикой СССР в от­ношении Финляндии, Швеции и Норвегии.

В-третьих, наличие общей границы позволяло широко ис­пользовать страны Прибалтики в целях революционной пропа­ганды (в том числе и по линии Коминтерна) и для проведения разведывательных операций. Все это в совокупности делало ре­гион весьма важным для планов и устремлений московского руководства.

Судя по документам, во время переговоров в Москве в авгу­сте 1939 г. представители Германии не только соглашались от­дать Прибалтику в сферу советских интересов, но и дали понять, что немецкий рейх не будет вмешиваться в действия Советов на ее территории. Однако тогда было еще неясно, ка­кова будет на практике реакция Берлина и, самое главное, как реализовать включение Прибалтики в сферу интересов СССР. В отличие от Польши этнический фактор не мог быть использо­ван, так как речь шла об исконно балтийских народах, имевших глубокие связи и с немцами, и с финнами, и с поляками (осо­бенно в Литве).

Основываясь на архивных данных, в том числе и опублико­ванных, можно прийти к выводу, что в Москве в начале сентя­бря проходили оживленные обсуждения на этот счет, рассмат­ривались конечные цели, конкретные шаги и этапы их реализа­ции. Соответствующие поручения были даны от имени Стали­на, Молотова и Политбюро различным советским ведомствам и прежде всего Наркомату иностранных дел. Эта работа была возложена непосредственно на начальника Отдела Прибалтий­ских стран Наркоминдела Васюкова и начальника правового отдела Куроптева (общее поручение касалось не только Лат­вии, Литвы и Эстонии, но и Финляндии) 2.

В целом инструкции руководства исходили из идеи о посте­пенном проникновении в Прибалтийские страны, намечался комплекс различных мер. При этом, как и в случае с Польшей, имелась в виду также задача защиты и обеспечения безопасно­сти СССР. В Москве, очевидно, исходили из того, что на Западе (в частности, в Англии и Франции) свяжут это с попытками противодействия усилению германского проникновения в этот регион.

Решение, принятое руководством страны, нацеливало на выработку предложений, относящихся ко всем Прибалтий­ским странам и к Финляндии, схожих по содержанию докумен­тов, которые могли быть отнесены ко всем этим государствам. Некоторая модификация касалась Литвы, ибо, как показали дальнейшие события, литовские проблемы стали предметом особых переговоров Советского Союза с Германией.