Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис: сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

Отметим, что во время одного из перерывов на переговорах советские представители сделали так, чтобы, выходя из зала, эстонская делегация увидела Риббентропа, ожидающего встре­чи со Сталиным. Этим самым как бы еще раз было подчеркну­то, что эстонцам нечего ждать поддержки из Берлина.

В целом подписание Пакта и Конфиденциального протоко­ла с Эстонией становилось для Москвы прецедентом, открывая путь к заключению аналогичных договоров с Латвией и Лит­вой. Пакт устанавливал за Советским Союзом право иметь на эстонских островах Сааремаа (Эзель), Хийумаа (Даго) и в г. Палдиски (Балтийский порт) базы военно-морского флота и несколько аэродромов для авиации на правах аренды. В целях охраны этих баз и аэродромов СССР получил право держать на этих базах гарнизоны в общей сложности до 25 тыс. человек на­земных и воздушных вооруженных сил" 26.

Первые же отклики на советско-эстонский пакт подтверди­ли соображения эстонской стороны о том, что, несмотря на беспокойство многих стран Запада, Эстонии неоткуда было ждать какой-либо помощи и поддержки.

Во время переговоров эстонский представитель по поруче­нию директора политической полиции посетил Берлин, где от­ветственный германский деятель заявил, что "пребывание совет­ских войск в Эстонии может рассматриваться как временное" 27.

Посланник США в Эстонии и Латвии Дж. Уайли в простран­ной телеграмме в Вашингтон сообщал 3 октября: "Достоверная информация подтверждает впечатление, что Германия далеко не в восторге от подобного нового появления Советского Сою­за в Прибалтике. Действительно, текст пакта о взаимопомощи может оказаться направленным в первую очередь против Гер­мании... Советский Союз может в ближайшем будущем успеш­но бросить вызов Германии по поводу восточной Прибалтики". Представитель США сделал общий вывод: "Советская полити­ка не только не соответствует основным положениям политики Германии, но даже препятствует ее продвижению в Централь­ной Европе на юго-восток" 28. Схожие оценки ситуации дава­лись и в других столицах Европы.

На Запад просочились сведения о советских условиях. Эс­тонский посол в Хельсинки сообщал, что на переговорах Моло­тов использовал жесткие формулы, что в последний момент Сталин сделал великодушный жест, и теперь условия стали вполне приемлемыми для подписания договора 29. Ту же версию передали в Лондон непосредственно из Таллина 30.

А в самой Эстонии президент страны К. Пяте, выступая с речью, заявил:

"Пакт о взаимопомощи не задевает наших суверенных прав. Наше государство остается самостоятельным, таким, каким оно было и до сих пор.Заключение пакта означает, что Советский Союз прояв­ляет по отношению к нам свою доброжелательность и оказывает нам свою поддержку, как вэкономическом, так и в военном деле...

Учитывая историю нашего государства и наше географическое и политическое положение, становится ясным, что мы должны были вступить в соглашение с СССР. В качестве прибрежного государства мы всегда были посредниками между Западом и Востоком. Перегово­ры закончились подписанием пакта о взаимопомощи и были подлин­но равными переговорами, в которых выслушивались и учитывались мнения и предложения обеих сторон" 31.

Принимая во внимание весь комплекс проблем и складыва­ющуюся обстановку, эстонский президент настраивал полити­ческую элиту страны на признание реальностей и на нормаль­ные отношения с их великим соседом. Он отдавал себе отчет, что в тех условиях у Эстонии не было иной альтернативы. Один из главных его аргументов заключался в том, что Эстония со­хранила свой суверенитет, государственный строй и все атри­буты государственной власти. М. Ильмярв, подробно осветив все перипетии дискуссии в Таллине, снова связал решении эс­тонского правительства с внутренней ситуацией в Эстонии, с авторитарным характером режима.

Тем временем в Москве немедленно после подписания до­говора с Эстонией обратились к Латвии. Именно здесь совет­ское правительство столкнулось с большими трудностями, чем с соседней Эстонией.

Еще 2 сентября советский посол в Латвии И. Зотов сообщал в Москву о своей беседе с латвийским министром иностранных дел Мунтерсом, который выразил тревогу по поводу слухов о соглашении между Советским Союзом и Германией в отноше­нии Прибалтики 32. Беспокойство в Риге усилилось также в свя­зи с публикацией в "Известиях" заметки о намерении СССР увеличить войска на своих западных границах 33. Мунтерс зон­дировал возможность публикации в советской прессе заявле­ния, опровергавшего упомянутые слухи 34.

13 сентября Мунтерс посетил Москву, где был принят Мо­лотовым, и снова касался обстоятельств подписания советско- германского пакта и его вероятных последствий для Латвии. Молотов попытался успокоить латвийского министра, намек­нув, что советско-латвийский пакт о ненападении может явить­ся базой для нормальных отношений 35.

В связи с усиливающимися слухами латвийский МИД 15 сентября разослал своим представительствам за рубежом специальный отчет о сложившейся ситуации 36.

На следующий день И.С. Зотов сообщал в Москву, что в беседе с ним военный министр Латвии выразил озабочен­ность в связи с возможным "приходом Красной Армии". Мысль об этом была навеяна частичной мобилизаций войск в Советском Союзе. Министр упомянул и о возможности сбли­жения между двумя странами в экономической и политиче­ской областях 37.

В ходе переговоров с Риббентропом в конце сентября Ста­лин сообщал немцам, что эстонское правительство дало согла­сие на советские условия и в самое ближайшее время аналогич­ные условия будут предъявлены и Латвии 38. Это и произошло, видимо, 28 — 29 сентября. Во всяком случае известно, что 1 и 3 октября 1939 г. в Риге состоялись экстренные заседания каби­нета министров. На первом из них президент Латвии К. Ульма- нис сообщил об отъезде в Москву министра иностранных дел для переговоров с советским правительством. Необходимость такой поездки он объяснил состоявшимся подписанием догово­ра СССР с Эстонией. Кабинет министров согласился с двумя целями переговоров — "сохранить мир в стране и защитить ин­тересы латвийского народа и государства 39.

По возвращении Мунтерса из Москвы и до начала следую­щего заседания кабинета министров президент Ульманис встретился с германским послом в Риге Котце, чтобы выяснить позицию Германии в связи с советскими требованиями, выдви­нутыми в отношении Латвии 40. Из беседы с Котце Ульманис по­нял, что Латвия не сможет ожидать поддержки от Германии 41. Очевидно, после этой беседы сам Ульманис написал предложе­ния для заседания кабинета министров. Вот их содержание: "Правительство одобряет действия Мунтерса и поручает ему достичь соглашения с Москвой на основе принципов эстонско­го соглашения, пытаясь достичь, насколько это возможно, по­зитивных результатов" 42. Они были обсуждены на упомянутом заседании кабинета министров Латвии 3 октября, который, дав свое согласие, поручил Мунтерсу «делать все необходимое, чтобы улучшить текст уже подписанного советско-эстонского соглашения, пытаясь достичь более благоприятных условий для соглашения с Латвией".