Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис: сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

9 сентября Сараджоглу передал срочное послание Молото- ву, в котором изложил реакцию турецкого руководства на позицию советского правительства. Согласившись с тем, что Советы и Турция остаются друзьями, министр высказал следу­ющие соображения: обе страны будут сотрудничать и оказы­вать помощь друг другу в случае агрессии европейских держав в районе Черного моря, включая Проливы, против Турции и СССР; то же относится и к району Балкан. Эти обязательства не имели бы силы, если бы они привели Турцию в состояние вооруженного конфликта с Англией и Францией, а также в слу­чае, если будет стоять вопрос об СССР. Сараджоглу выражал готовность немедленно приехать в Москву, чтобы конкретизи­ровать "соответствие взглядов" 13.

14 сентября Молотов сообщил в Анкару, что считает жела­тельным приезд Сараджоглу в Москву, чтобы решить вопрос о заключении пакта о взаимопомощи 14. Таким образом, развитие событий до этого времени вроде бы показывало, что в Москве готовы к подписанию договора с Турцией, не связывая его сог­лашением с Англией и Францией.

Тем временем союзники усиливали давление на Турцию. Документы британского военного кабинета показывают, что она занимала большое место в планах и действиях английских правящих кругов. Положение Турции, ее отношение с Совет­ским Союзом фигурировали в записках Foreign Office; эта тема постоянно присутствовала и в еженедельных отчетах британ­ской разведки, представляемых правительству 15.

С 9 по 13 сентября в Анкаре был министр обороны Франции генерал Вейган, который пытался ускорить подписание воен­ной конвенции. По его словам, он готов снять сомнения Анка­ры, касающиеся Греции. Оставалась неясной ситуация в отно­шении Италии, от которой Турция хотела получить о. Додека- нез 16. По мнению генерала, турецкое правительство считает, что в настоящий момент Россия обеспокоена близкой границей с Германией и хотела бы сохранения связей с Англией и Фран­цией через Турцию. Поэтому турецкое руководство с оптимиз­мом смотрит на новую тактику СССР. В то же время оно опаса­ется усиления советского военного давления 17.

В телеграмме в Париж 12 сентября французский посол сно­ва пишет о вероятности подписания СССР договора с Турци­ей 18. 17 сентября в очередной телеграмме он сообщает о влия­нии ввода советских войск в Польшу на советско-турецкие отношения, ссылаясь на свои разговоры с представителем турец­ких властей. Массигли считает, что СССР не может допустить Германию к Проливам. Англия и Франция не должны объяв­лять войну СССР и вообще осложнять ситуацию накануне визита Сараджоглу в Москву. Если этот визит завершится под­писанием договора, то это будет свидетельством того, что "гер­мано-русский союз сильно ограничен" 19.

Как явствует из телеграммы Массигли, отправленной на следующий день, Турция на переговорах с Англией и Франци­ей стремилась сделать оговорки, касающиеся России. Турция готова оказывать помощь Румынии и Греции, если они будут атакованы только Германией. Причем в ходе бесед с француз­ским послом было прямо заявлено, что Турция не будет оказы­вать помощь Румынии в случае ее конфликта с СССР 20. Она со­храняет нейтралитет в отношении германо-русского союза. Все сказанное турецкие власти связывали с предстоящими пе­реговорами в Москве 21.

Как видно, турецкое правительство всячески пыталось ла­вировать. В принципе в Анкаре согласились включиться вместе с Англией и Францией в антигерманский фронт, но в том, что касалось СССР, хотели, видимо, совместить этот курс с какой- либо договоренностью с Советским Союзом. Для Англии и

Франции такая позиция была бы весьма выгодна, ибо шла явно вразрез с интересами Германии и ограничивала ее влияние на действия Москвы, а советскому руководству давала возмож­ность самостоятельных действий в условиях новых отношений с Германией.

20 сентября Даладье дал инструкции послу в Анкаре. Он должен был обратить внимание турецкого правительства на то, что визит Сараджоглу в Москву может привести Балканские страны к заключению, будто Турция их покинула, уступая по­литическому и экономическому давлению Рейха. А совпадение позиций Германии, Италии и России в Средиземном и Эгей­ском морях и в Проливах создавало бы также впечатление, что Турция больше их не поддерживает. По мнению Даладье, толь­ко образование блока на Балканах с участием в нем Франции, Англии и Турции способно дать реальную помощь в условиях германо-советского соглашения. "Ясное и немедленное под­тверждение турецкой солидарности с нами кажется сегодня существенным условием укрепления балканского фронта и Италии" 22. Всякая оттяжка такого подтверждения сопряжена с риском ослабить сопротивление, которое уже пять месяцев ру­ководство Франции вместе с правительством Турции пытается организовать на Балканах и в восточном Средиземноморье. Даладье заключает, что для ориентации на ближайшие месяцы войны он просит довести все это до Сараджоглу и дать ему на­стойчивые и убедительные советы 23.

Как видим, союзники были весьма встревожены поездкой Сараджоглу в Москву и перспективой заключения турецко-со­ветского договора, опасаясь, что он может ослабить их позиции на Балканах и в Черноморском регионе. Но задача мобилиза­ции всех сил против Германии была явно важнее маневров вокруг СССР. Кроме того, и Лондон, и Париж тревожили коле­бания турецкого руководства. Видимо, в этих столицах были склонны к этому договору, только бы он привел к снижению степени согласия между СССР и Германией.

Тем временем турки продолжали свою игру. 20 же сентября Массигли уведомил Даладье о реакции турецкого правительст­ва на доводы французской стороны. Сараджоглу заявил, что не в его власти изменить что-либо в отношении визита в Москву, но добавил, что нет оснований говорить о каких-либо измене­ниях в политике Турции. "В присутствии моем и посла Англии, — писал Массигли, — турецкий представитель заявил, что все, что может быть нам предложено в Москве и что будет разделять нас с Францией и Англией, будет нами отклонено 24. Со своей стороны посол также уверял Даладье, что не видит причин для беспокойства в отношении визита Сараджоглу в Москву 25.

В течение нескольких дней турецкие представители про­должали заверять французских и английских дипломатов, что они не имеют намерения менять свой политический курс и не допустят на предстоящих переговорах в Москве никаких ша­гов, нарушающих заключение договора с Францией и Англи­ей 26. Стремясь всячески успокоить правительство этих стран, турецкие официальные лица даже заговорили о возможности парафирования Тройственного договора накануне отъезда Сараджоглу в Москву с целью убедить их в том, что вне зависи­мости от результатов предстоящих переговоров, Турция подпи­шет Тройственный договор.