Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис: сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

Оценивая содержание и характер советских условий, отме­тим, что в общем плане они шли в том же направлении, что и принятые Прибалтийскими странами и включенные в уже под­писанные с ними договора. В частности, это касалось требова­ний о согласии на предоставление СССР военных и военно- морских баз и размещение на них военных частей (на о. Хан­ко — не более 5 тыс. человек). Это ограничение было связано с тем, что в Москве, видимо, понимали, что более крупные совет­ские военные контингента встретят сильное возражение с финской стороны.

Главное отличие условий, предъявленных Финляндии, от тех, которые выдвигались Прибалтийским государствам, состо­яло в том, что Москва настаивала на уступке ей части непосред­ственной финской территории (на Карельском перешейке) и аренде группы островов (в Финском заливе).

Финские представители сразу же пытались опровергнуть заявление Молотова об опасности нападения на территорию Советского Союза, указав, что нет никакой угрозы для СССР со стороны Финляндии. Но и Молотов, и Сталин, также участ­вующий в переговорах, заявили: "Мы не боимся нападения со стороны Финляндии. Но приходится опасаться провокаций со стороны третьей державы". На возражения и вопросы фин­ских представителей, о каких странах может идти речь, Сталин назвал "Британию и Германию" и сказал: "У нас теперь хоро­шие отношения с Германией, но все в этом мире может изме­ниться", и хотя теперь опасность не исходит ни со стороны Гер­мании, ни со стороны Англии, но "надо принимать во внимание наихудшие перспективы. После окончания войны между Англией и Германией флот победителей может подойти к Фин­скому заливу, что будет составлять угрозу для Советского Сою­за" 27.

193

Как видно, советские лидеры использовали ту же аргумен­тацию, что и во время переговоров с Прибалтийскими государ-

7. А.О. Чубарьянствами. Вероятно, в Москве полагали, что намеки на герман­скую угрозу должны будут успокоить и Лондон, и Париж. В действиях советского руководства просматривалась совокуп­ность нескольких факторов — попытка укрепить безопасность Советского Союза, в том числе и военными мерами, и стремле­ние возвратить территории, принадлежавшие ранее России. Кроме того, судя по аналитическим запискам, хранящимся в российских архивах 28, в Москве рассчитывали на то, что пред­принимаемые советским руководством меры должны вызвать подъем левого коммунистического движения в странах При­балтики и в Финляндии, который в дальнейшем поможет их со­ветизации. Мы не располагаем данными, ставили ли в Москве уже в октябре 1939 г. вопрос о будущем Финляндии и о смене в ней режима. Но в общем плане такие идеи имели место. Ста­лин, конечно, весьма расширительно толковал понятие "сферы интересов", рассчитывая, что они постепенно, а может быть, и очень скоро превратятся в нечто большее, чем простые "сферы влияния".

Мы помним, что в ходе переговоров с Балтийскими страна­ми и после подписания с ними договоров и Сталин, и Молотов неоднократно подчеркивали, что Советский Союз не намерен ущемлять их независимость и ликвидировать их суверенитет. В отношении Финляндии таких заявлений не делалось, очевид­но, потому, что Москва требовала простой уступки территорий, не претендовала на размещение советских войск на террито­рии Финляндии (кроме островов, сдаваемых в аренду).

Трудно точно определить, каковы были планы Сталина в октябре 1939 г., но ясно, что он прекрасно помнил те времена, когда Финляндия входила в состав России, и тот размах лево- коммунистического движения, который был в Финляндии пос­ле Октября 1917 г. Моральные и правовые соображения при этом не брались в расчет. Впрочем, советские лидеры видели, что такая практика уже получила распространение. (В сентяб­ре 1938 г. во время Мюнхенского соглашения о судьбе Чехосло­вакии; при нападении Германии на Польшу 1 сентября и т.п.) И, конечно, нельзя сбрасывать со счетов и соображения воен­но-стратегического и геополитического плана, состоящие в том, что в Кремле стремились создать более благоприятные ус­ловия на случай расширения войны. Видимо, здесь брали в рас­чет и то, что укрепление советских позиций в Прибалтике и Финляндии (в том числе и военных) значительно усилит пози­ции СССР на севере Европы в целом.

Предъявление советских требований 17 октября открыло целую серию острых и драматических дискуссий внутри Фин­ляндии и в большинстве стран Европы и в США. Историки мно­гих стран и по сей день продолжают обсуждать возможность каких-либо альтернатив развитию событий в октябре — ноябре 1939 г.

После окончания Второй мировой войны в самой Финлян­дии был опубликован ряд мемуаров и исторических исследова­ний 29. По мнению их авторов, Финляндия должна была про­явить больше уступчивости и готовности к компромиссу, что позволило бы избежать советско-финской войны. Они убежде­ны, что советские лидеры могли бы удовлетвориться выдвину­тыми требованиями и даже модифицировать их в лучшую для финнов сторону и сохранить независимость Финляндии. В той сложной обстановке, считают авторы этих трудов, в финских руководящих кругах одержали верх сторонники более жест­кой и бескомпромиссной позиции. Но большая часть истори­ков на основе анализа последующих событий оправдывают по­зицию, занятую тогдашними финскими деятелями, полагая, что в противном случае с Финляндией произошло бы то же самое, что случилось с Прибалтийскими странами, включенными в со­став СССР.

В современных странах Балтии также продолжают обра­щаться к событиям 1939— 1940 гг., при этом некоторые истори­ки и общественные деятели, особенно в Латвии и Эстонии, критикуют тогдашние правительства за то, что они не последо­вали решению Финляндии, которая отказалась принять совет­ские требования.

В истории, как известно, далеко непросто анализировать несостоявшиеся альтернативы. Сегодня трудно с полной опре­деленностью сказать, что было бы с Финляндией, если бы фин­ское правительство приняло советские условия. Сложности с ответами на поставленные вопросы состоят и в том, что истори­ки не имеют в своем распоряжении документов, проливающих свет на те совещания, которые были в Кремле в сентябре —ок­тябре 1939 г., и на конечные и промежуточные цели, которые были выдвинуты Сталиным и его окружением.

В Москве, конечно, считались с фактором войны в Европе, последствия которой были трудно предсказуемы, и в этих усло­виях СССР стремился закрепить свое влияние в стратегически важных областях — в районе Балтийского моря, Финского за­лива, а также в Восточной и Юго-Восточной Европе. Идеологи­ческие и геополитические цели советского руководства соеди­нялись в единое целое. В октябре 1939 г. в отношении к Фин­ляндии вопрос заключается в том, насколько далеко советские лидеры были готовы идти, чтобы добиться реализации постав­ленных целей. Этого тогда еще не знали ни в Хельсинки, ни в европейских столицах. Единственной очевидной реальностью было то, что Москва сталкивается с серьезными трудностями и что в отличие от Прибалтийских государств Финляндия прояв­ляет неуступчивость и сопротивляется принятию советских требований.