Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис: сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

Первая реакция на договор произошла по линии Коминтер­на, и сразу же Сталин получил сигналы о замешательстве и рас­терянности руководителей европейских компартий. 27 августа 1939 г. Г. Димитров и Д. Мануильский направили Сталину пись­мо, в котором сообщили: компартии "заняли правильные пози­ции поддержки советско-германского пакта". Одновременно они отмечали, что компартии, видимо, "рассчитывали соче­тать эту поддержку с продолжением критики фашистской агрессии" 1.

Ситуация стала еще более сложной через несколько дней, когда после нападения Германии на Польшу Англия и Франция объявили войну Германии. Естественно, что компартии долж­ны были определяться в своей тактике отношений к собствен­ным правительствам. Об этом запрашивали Москву лидеры Коминтерна, руководители французской и бельгийской ком­партий, а также английской, американской и других стран. Они должны были также реагировать на германское вторже­ние в Польшу, которое, судя по первой реакции компартий ря­да стран Европы, были готовы осудить 2.

Здравый смысл должен был подсказать Сталину и Димитро­ву, что по крайней мере на первых порах следовало не спешить, позволить компартиям "не терять лица" и с модификациями продолжать прежний курс. Но Димитров, как обычно, побоял­ся взять на себя решение вопроса и уже 5 сентября направил секретарю ЦК ВКП(б) А.А. Жданову письмо, в котором сооб­щал, что идет разработка документа о тактике компартий в условиях начавшейся войны, и просил о срочной встрече со Сталиным 3.

7 сентября прошла известная встреча Димитрова со Стали­ным в присутствии Молотова и Жданова. Сталин фактически изложил сущность того самого поворота, который начал немед­ленно претворяться в жизнь. Уже из его первых установок вид­но, что был выбран действительно крайний, наиболее резкий вариант.

Вначале Сталин повторил обычную точку зрения, что война идет между двумя группами капиталистических стран за пере­дел мира, за господство над ним. "Мы непрочь, чтобы они под­рались хорошенько и ослабили друг друга. Неплохо, если рука­ми Германии было расшатано положение богатейших капита­листических стран (в особенности Англии). Гитлер, сам этого не понимая и не зная, подрывает капиталистическую систе­му" 4. И далее: "Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались". Заявив, что пакт о ненападении в некоторой степени помогает Германии, Сталин намеревался в следующий момент подталкивать дру­гую сторону 5.

В этих словах вождя не было ничего необычного. В доволь­но упрощенной форме (все это известно, но не из протоколов, а из "Дневника" Г. Димитрова) Сталин повторял известные по­ложения марксизма-ленинизма об использовании межимпери­алистических противоречий.

Но затем он выразил то, что стало реальной установкой и для мирового коммунистического движения, и для идеологиче­ского поворота внутри страны. Сталин заявил, что в условиях войны между империалистическими державами деление стран на фашистские и демократические уже неправильно и что ком­мунисты должны "решительно выступать против своих прави­тельств, против войны". Он предложил снять лозунг единого народного фронта и фактически выступил за прекращение борьбы против фашизма. Особо резко советский лидер осудил Польшу, назвав ее фашистским государством, которое угнета­ет украинцев, белорусов и другие народы 6.

Итак, спустя лишь две недели после подписания договора о ненападении Сталин уже выдвигал установку на прекраще­ние критики фашизма (причем с теоретическим обосновани­ем), ориентируя компартии стран Европы и США на осужде­ние войны этих государств против Германии и на критику своих правительств. Тем самым он сталкивал компартии с общественным мнением стран Европы, давал повод обвинять их в антипатриотизме, в игнорировании национальных инте­ресов.

Советский лидер одним махом снимал все усилия, направ­ленные на создание единых народных фронтов и сотрудниче­ство коммунистов и социал-демократов. Подобная тактика по­мимо пренебрежения интересов и положения компартий была в какой-то мере еще и лишена здравого смысла, отстраняя те силы в странах Европы, которые Москва при случае могла бы использовать для своих интересов в качестве противовеса Гер­мании.

Как отмечалось ранее, Сталин таким же образом отказы­вался от возможности использования в отношениях с Германи­ей в качестве средств нажима свои сохраняющиеся связи с Ан­глией и Францией. А теперь он снимал и фактор общественно­го мнения и возможности коммунистических сил в странах Ев­ропы.

И, наконец, впервые за многие годы Сталин начал обосновы­вать лозунг "расширения социализма". Вообще идея распро­странения мировой революции всегда присутствовала в той или иной степени в арсенале советской политики, но теперь она вы­двигалась в совершенно новом контексте, в связи с подписанием советско-германского пакта.

В соответствии с установками Сталина буквально в следую­щие дни — 8 — 9 сентября была принята новая директива ком­партиям от имени Секретариата Исполнительного Комитета Коминтерна. Фактически документ почти дословно повторял сталинские слова, сказанные им накануне. Единственным до­бавлением стало предупреждение компартиям Франции, Англии, США и Бельгии, выступающим вразрез с этими уста­новками. Им предлагалось немедленно выправить свою поли­тическую линию 7.

Однако некоторые компартии (Франции, Бельгии, Великоб­ритании, Канады) не сразу полностью согласились с директива­ми руководства Коминтерна, продолжая отстаивать идею борь­бы на два фронта. Президиум ИККИ снова вернулся к этой проблеме 19 — 20 октября 8. И лишь в конце октября 1939 г. руко­водству Коминтерна удалось "исправить ошибки" ряда ком­партий.

Видимо, по согласованию со Сталиным Г. Димитров начал работу над программной статьей под названием "Война и рабо­чий класс", которую Сталин несколько раз правил, давая реко­мендации автору статьи. Вообще-то сам Сталин избегал каких- либо публичных выступлений (вплоть до апреля 1940 г.). Всю работу по изложению новых установок (даваемых лично им) он возложил на Г. Димитрова и В.М. Молотова.

В этот момент Гитлер завершил разгром Польши и обратил­ся с предложением о заключении мира. Было совершенно оче­видно, что это демагогическое заявление не имело никакого ре­ального смысла, а было направлено на то, чтобы приглушать не­гативный резонанс от оккупации Польши.

Но неожиданно этот нацистский демарш придал новые ар­гументы советскому руководству и для конкретных акций и для формирования нового теоретического подхода. В Москве нача­ли усиленно пропагандировать мысль о том, что правящие кру­ги Англии и Франции выступают против мира, как главные под­жигатели войны, в то время как Германия демонстрирует го­товность к миру. Одновременно по прямым указаниям Сталина лидеры Коминтерна отвергли попытки германских коммуни­стов продолжать борьбу против нацистского режима, за народ­ную республику 9.