Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис: сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

Через несколько дней Молотов вручил Шуленбургу памят­ную записку, в которой говорилось о невозможности каких-ли­бо уступок со стороны СССР. Отмечалось также, что на терри­тории, на которую претендует Советский Союз, проживает 82,3% литовцев и только 7,3% населения принадлежат к немец­кой национальности. В итоге СССР предлагал материальную компенсацию в размере 3 млн 860 тыс. золотых долларов, упла­чиваемых в течение двух лет. При этом Молотов заявил, что эта сумма составляет половину тех денег, которые США уплатили царской России за полуостров Аляска, что, естественно, не имело никакого отношения к обсуждаемому вопросу.

После долгих переговоров Германия согласилась уступить территорию, которую просил Советский Союз, и 10 января 1941 г. был подписан соответствующий протокол. СССР согла­шался уплатить Германии в порядке компенсации 7 млн 500 тыс. золотых долларов (т.е. в 2 раза больше, чем ранее пред­лагал СССР). Протокол устанавливал порядок выплат — по­ставками цветных металлов и золотом 62. К 24 мая 1941 г., т.е. к завершению демаркации этого участка границы, СССР распла­тился за уступленную ему территорию.

В состав Советской Литовской Республики включалась часть территорий Белоруссии, где преобладало население литовской национальности. Об этом Литва просила СССР еще в октябре 1939 г. во время переговоров о подписании договора о взаимопомощи. Тогда литовцам было категорически отказа­но, но теперь этот вопрос был решен.

В дальнейшем между СССР и Германией периодически воз­никали вопросы (в том числе и спорные) в связи с переселени­ем немцев, финансовыми и иными делами. В частности, 9 сен­тября немецкая сторона просила Москву оставить германские представительства в Риге и Таллине до окончания переселения немцев, аналогично тому, как это было предусмотрено в Кауна­се 63. Молотов обещал рассмотреть эту просьбу, но в итоге со­ветское правительство не дало согласия.

Таким образом, как и предполагалось, германская реакция на включение Прибалтики в состав Советского Союза не вы­звала каких-либо проблем для Москвы. Возникающие трудно­сти и спорные вопросы были скорее отражением общего хара­ктера советско-германских отношений, чем связанными непо­средственно с прибалтийскими делами. Германия продолжала нуждаться в союзе с СССР, учитывая неясный исход германо- английского противоборства, нерешенность балканских проб­лем и т.п. В целом же Гитлер, видимо, считал, что в будущем столкновении с СССР прибалтийские, как и другие вопросы, будут решены в пользу Германии. На данном этапе в Берлине были удовлетворены исходом зимней войны и неудачей СССР с присоединением Финляндии.

Значительно сложнее обстояло дело с реакцией другого блока воюющих держав.

Наиболее ясной с самого начала была позиция Соединен­ных Штатов Америки. В заявлении заместителя государствен­ного секретаря США было указано, что США не признают из­менений, произошедших в странах Прибалтики, и соответст­венно отказываются признать их включение в состав Совет­ского Союза. Эта позиция оставалась неизменной и в ходе Вто­рой мировой войны, когда СССР и США были союзниками, и фактически в послевоенное время 64.

Франция, как раз в те майские и июньские дни 1940 г. была разгромлена Германией и, естественно, практически почти не реагировала на события в Восточной Европе и в Прибалтике. Хотя в нашем распоряжении имеются донесения, которые на­правлял в вишистскую Францию ее посол в СССР Лабонн 65.

Безусловно, наиболее активную позицию занимали британ­ские власти. Прежде всего отметим, что в целом английское об­щественное мнение и средства массовой информации реагиро­вали на события в Прибалтике летом 1940 г. более сдержанно, чем это было осенью 1939 г. во время событий, связанных с Польшей, с первым введением советских войск в Прибалтику и, конечно, с советско-финской войной.

Отметим, что в трудные для Британии дни непосредственно после поражения Франции и опасности германского вторжения все остальные события, в том числе и в Прибалтике, а затем и на Балканах оценивались английскими лидерами в общем контексте международной ситуации и главным образом в связи с войной против Германии. Когда же опасность миновала и Черчилль от­клонил всякие возможные соглашения с Германией, началась трудная и многомесячная воздушная и морская война с Германи­ей, британское руководство стало активнее интересоваться меж­дународными делами, особенно в тех районах, где можно было ограничить германские аппетиты.

Следует также иметь в виду, что как раз в тот период прави­тельство Англии предпринимало попытки расширить контакты с Советским Союзом. В Москву был назначен новый британ­ский посол Ст. Криппс, который в самый разгар прибалтийско­го кризиса имел встречи со Сталиным и Молотовым, вручив Сталину послание недавно ставшего премьером У. Черчилля. Очевидно, во время этих бесед и в последующие дни британ­ские представители, пытавшиеся улучшить отношения с Со­ветским Союзом и по возможности ослабить советско-герман­ский альянс, проявляли сдержанность и осмотрительность и в оценке прибалтийской ситуации и в официальной реакции на действия советских властей.

В анализе позиции Англии мы располагаем различными ти­пами документов — среди них донесения британских послов в Прибалтийских странах о ходе событий непосредственно в этих странах, донесения Ст. Криппса из Москвы. Важное зна­чение для понимания британской позиции имели еженедель­ные донесения английских спецслужб о ситуации в разных районах мира, в том числе в Прибалтике и, наконец, непосред­ственно материалы британского военного кабинета и Foreign Office, показывающие процесс выработки решения британско­го правительства. Несомненный интерес представляют и послания советского посольства в Великобритании, а также до­несения агентов спецслужб СССР, работающих в Англии.

Итак, обратимся сначала к донесениям британских дипло­матов из Прибалтики. 17 июня Престон сообщал из Каунаса о занятии Литвы русскими войсками. Причем, по мнению анг­лийского посла, это стало сюрпризом для немцев и не явилось результатом русско-германского соглашения. Вообще в Кауна­се преобладает мнение, сообщал он, что русские действия представляют собой удар для Берлина и это может дать преиму­щество для союзников 66. Через два дня в следующем послании из Литвы Престон сослался на разговор с советским военным атташе, который заявил, что цель русских войск состоит в том, чтобы продвинуться как можно дальше в направлении Восточ­ной Пруссии 67. На это влияли и сообщения из Москвы, в кото­рых советские представители стремились успокоить Лондон и, как это уже было в сентябре 1939 г., создать впечатление, что действия СССР имеют антигерманскую направленность. Полу­чая всю эту информацию, военное ведомство Англии направи­ло срочное послание своему послу в Риге и просило выяснить ее подлинность, а также сообщать об оценке силы Красной Ар­мии в Балтийском регионе 68.