Коллектив авторов Биографии и мемуары - Пушкин в воспоминаниях и рассказах современников

В письме к Н. И. Гречу, 21 сентября 1821 г., жалуясь на то, что в послании «Чаадаеву» цензура не пропустила слово «вольнолюбивый», Пушкин писал: «Оно прямо русское, и верно почтенный А. С. Шишков даст ему право гражданства в своём словаре, вместе с шаротыком и топталищем». И то и другое — намёк на совершенно неудачные попытки Шишкова заменить многие иностранные слова, укоренившиеся в русском языке, русскими словами, часто собственного изобретения, что принадлежало к числу наиболее ярких проявлений его литературного архаизма.

Здесь очевидная хронологическая ошибка: в декабре 1820 г. Горчаков не мог встретиться у Орлова с Пушкиным, ибо с середины ноября 1820 г. по первые числа марта 1821 г. Пушкин гостил у Давыдовых, в имении Каменка, Киевской губ.

Сравнение «Руслана и Людмилы» с известной поэмой И. Ф. Богдановича — «Душенькой» имело свои основания. Эта весёлая, местами фривольная сказка на мифологический сюжет, заключавшая в себе первые образцы «салонного стиля», являлась, в известной мере, родоначальницей всех сказочных поэм конца XVIII и начала XIX в.

См. Вестник Европы 1821 года. Это послание было написано, кажется, по поводу спора о Карамзине, а не о Пушкине, и напечатано сначала в Сыне Отечества, а перепечатано в Вестнике Европы, с примечанием Каченовского. М. П [огодин].

Вокруг «Руслана и Людмилы» возгорелись ожесточённые бои между молодыми романтиками, восторженно приветствовавшими поэму Пушкина за её «народность» и «национальность», и классиками, которых ужасали те же свойства поэмы и особенно её демократизм, её «низкий» язык, «мужицкие рифмы», «неприличные слова и сравнения», «выражения, которые оскорбляют хороший вкус» и т. д. Застрельщиком в этой кампании против «Руслана и Людмилы» явился редактор «Вестника Европы», М. Т. Каченовский, выступивший под именем «жителя Бутырской слободы» и сравнивавший поэму Пушкина с «мужиком», который в армяке и в лаптях «втёрся в московское благородное собрание» и закричал зычным голосом: «Здорово, ребята!». «Послание к М. Т. Каченовскому» Вяземского, тогда же напечатанное с именем автора в «Сыне Отечества» (1821, ч. 67, № 2, стр. 76—81; см; также Соч. Вяземского, т. III, стр. 219—229), клеймило Каченовского за выпады его против Пушкина и Карамзина.

Впоследствии правитель Греции. В. Г.

22 февраля 1821 г. кн. А. К. Ипсиланти во главе небольшого кавалерийского отряда выступил из Кишинёва, переправился через Прут, служивший границей Бессарабии и турецкой Молдавии, и в Яссах обнародовал прокламацию о начале восстания против турецкого ига.

Майор В. Ф. Раевский был одним из ближайших сподвижников М. Ф. Орлова на поприще революционной пропаганды в войсках, деятельнейшим членом кишинёвской ячейки тайного общества и руководителем ланкастерской школы, служившей средством для широкой пропагандистской работы в солдатских массах. Резкость политических суждений Раевского привлекла настороженное внимание Пушкина. Сближали их и общие литературные интересы: Раевский был поэтом и принадлежал к числу литературных единомышленников Катенина и Грибоедова. Пушкин, всегда чутко реагировавший на суждения из враждебного литературного лагеря, с большим вниманием прислушивался к критическим высказываниям Раевского, влиянию которого он, повидимому, был обязан проявлением у него уже в кишинёвскую пору интереса к национально-историческим сюжетам. [Возврат к примечанию [196]]

О материальном положении Пушкина в Кишинёве даёт ясное представление сообщение И. Н. Инзова в письме к гр. Каподистрия от 28 апреля 1821 г.: «В бытность его в столице, он пользовался от казны 700 рублями на год; но теперь, не получая сего содержания и не имея пособий от родителя, при всём возможном от меня вспомоществовании терпит, однакож, иногда некоторый недостаток в приличном одеянии» («Русск. Старина», 1887, т. III, стр. 243). Ср. у Вяземского, стр. 397.

Вопрос об отношении Пушкина к греческому восстанию исследован в новейшей работе Н. Г. Свирина «Пушкин и греческое восстание» («Знамя», 1933, № 11). Автор вскрыл классовые и национальные противоречия двух составных частей повстанческого движения — буржуазной революции, возглавлявшейся Ипсиланти, и национально-освободительного движения румынского трудового народа, возглавлявшегося солдатом Владимиреско. Эта внутренняя борьба, раздиравшая повстанческое движение, и предопределила его крушение.

Пушкин, неясно представлявший себе конечную цель греческой революции и проглядевший эти социальные противоречия, восторженно приветствовал начало восстания, присоединяя свой голос к общему голосу оппозиционного дворянства и прежде всего будущих декабристов. Восторженное отношение к греческой революции складывалось под влиянием мотивов государственно-националистического характера. Но, вместе с тем, в представлении декабристов это была такая же революция против старого порядка, как испанская или итальянская, и она укрепляла надежды на возможность близкого переворота и в России.

Кишинёвские дневниковые записи Пушкина и письма его этой поры свидетельствуют о горячем сочувствии его греческому восстанию, опровергая утверждения Гончарова [Точнее, Горчакова. — Прим. lenok555 ] о равнодушии Пушкина к этим событиям. [Возврат к примечаниям [148], [189], [208]]

Автор имеет в виду смерть Наполеона 5 мая 1821 г.

Настоящая статья В. П. Горчакова, содержащая ряд интересных бытовых подробностей о кишинёвской жизни Пушкина, написана в опровержение клеветнических и ложных «воспоминаний» о Пушкине К. И. Прункула (в «Общезанимательном Вестнике», 1837, № 11), жившего в Кишинёве одновременно с поэтом. (Уничтожающий отзыв об этих псевдо-воспоминаниях см. у Липранди). После разоблачении Горчакова и Липранди сам Прункул ограничивался тем, что «на расспросы его о Пушкине всегда повторял: „Э, мальчуган, мальчуган!“ и больше ничего не хотел рассказывать» («Истор. Вестник», 1883, № 5, стр. 384).

Передавайте дальше. Посмотрим, сударыни.

Известное молдавское вино.

Т. е. дай трубки и варенья.

Мититика — молдавский танец, сопровождаемый большею частью пением. В. Г.

Этот собственно сербский танец употребляется и у молдаван. В . Г.

Автограф этого стихотворения неизвестен, и оно сохранилось только в записи Горчакова. Дом, в котором жил Пушкин в Кишинёве, стоял почти на пустыре, и до ворот в снежную зиму не легко было добраться.