Валерия Косякова - Код Средневековья. Иероним Босх

Рис. 4 а. Дьявол Джотто из Капеллы Скровеньи в Падуи, фреска, ок. 1303 г.

Рис. 4 б. Семь глав апокалиптического зверя состоят из образов различных животных средневекового бестиария. Français 938, fol.8v. Bibliothèque nationale de France, Paris.

Рис. 4 в. Фридрих Пахер создал дьявола-гибрида различных зверей. «Христос в Лимбе», фрагмент, ок. 1460 г. Szépművészeti Múzeum, Budapest.

Внешний вид дьявола демонстрировал множественность пороков: он – аспид, поскольку убивает тайно. Он василиск, когда открыто расточает яд. Лев, поскольку преследует невинных. Дракон, когда заглатывает беспечных с нечестивой ненасытностью, – рассуждал немецкий богослов, писатель, поэт Рабан Мавр. Само слово «дьявол» (восходит к др. – греч. διάβολος , лат. diaboulus – клеветник, обвинитель – возникло при переводе на греческий язык с еврейского ha-satan «сатана»), представший в образе многоголового дракона, ибо лики нечистого бесчисленны. В Средние века дьявол – наиболее распространённое имя высшего духа зла, которое могло принимать тысячи различных обличий, дабы совращать людей, святых, праведников и даже самого Христа. Дьявол представляется хитрым и коварным стратегом, ведущим своё сражение против Бога.

Рис. 5 а, б. Дьявол представлялся и как человекоподобное существо, и анималистически. Ад и дьявол перестают быть лишь теологической абстракцией, они приобретают конкретные зримые формы: мучителя, пожирателя, воина. Дьявола также изображали с двумя ртами или мордами, одна из которых располагалась в районе пупка, гениталий или анального отверстия. Эти пасти одновременно и глотают, и испражняются. Властность, телесная невоздержанность, похоть – суть сатанинские черты, которые могут вселиться в любого человека, обязанного контролировать себя и подчиняться Церкви перед ужасом ада и Страшного суда. Миниатюра из часослова, ок. 1495 г. M. 356, fol. 64v. Morgan Library, New York. Master of Girart de Roussillon. Le Songe de pestilence, ок. 1455 г.

Исидор Севильский в своих «Этимологиях» переводил слово «дьявол» как «текущий вниз» (лат. deorsum fluens ): потому что он презрел спокойное пребывание на небе и под тяжестью собственной гордыни рухнул вниз. Известные демонологи и инквизиторы Якоб Шпренгер и Генрих Крамер считали, что «дьявол» происходит от « dia » (то есть « duo », два) и « bolus » (то есть « morsellus », укус, смерть), так как он несет двойную смерть: и телу, и душе. В середине XVI века в книге «Об обманах демонов» Иоганн Вейер ( De Praestigiis Daemonum ) размышлял о трансгрессивной и преступной сущности дьявола, утверждая, что тот был ангелом, отделенным от Бога и истины гордыней, и стал доктором лжи, поскольку она изобретена им самим.

Итак, зловредный дьявол обречён навеки пребывать в не менее долговечном аду: « огонь вечный, уготовленный диаволу и ангелам его » (Мф. 25:41), « во веки веков » (Откр. 20:10).

Вечность ада – догмат христианской церкви, принятый на втором Константинопольском соборе (553 г.), осудил утверждавших временность и конечность наказания демонов и грешников. Ведь прекращение мук грешников – милость и благодать для негодников, которые предпочли бы исчезнуть вовсе вместо отбывания мук в аду (такая идея появляется у Святого Иустина, Минуция Феликса). Неизбежно возникало противоречие: как же милостивый Бог допускает вечные муки и не ведает прощения своих собственных творений, может ли Он лишить их возможности раскаяния и возврата, ведь блудный сын вернулся и был принят своим отцом, раскаявшись, неужели Творец не ведает милости к своим тварям? Подобные вопросы начиная с ранних веков христианских размышлений ставили под сомнение идею вечности ада. Маркион (II в.) верил в освобождение Иисусом Христом из ада всех грешников. И в целом очистительная жертва Сына за грехи человеческие, казалось бы, упраздняет существование ада, в связи с чем Ориген и Скотт Эриугена размышляли о восстановлении всех вещей – благодаря возможности всеобщего возвращения в лоно Бога. А Исаак Сирин полагает, что мучимые в геенне поражаются бичом любви Гос-пода. Так или иначе образ вечного ада крепко утвердился в Средневековье, мысль о нём очевидно волновала и тревожила Босха, как и прочих мыслителей эпохи, порождая множественные образа кар и мук.

Куда попадёт душа праведника или грешника сразу после смерти – непраздный вопрос, обсуждаемый богословами. Попадает ли она в ад или дожидается Страшного всеобщего суда, а если дожидается, то где и в каком состоянии? В раннем христианстве можно найти идею отсрочки ада. Иустин полагал (в эпоху, когда бродили сильны апокалиптические настроения и многие ждали скорого Второго пришествия Христа), что после смерти душу ожидает лишь временное разделение: они ожидают Суда либо в более хорошем месте, либо в более плохом. Святой Ипполит судил радикальнее: души грешников пребывают в темноте ада, но только после Страшного суда низринутся в огненное озеро – там их ждёт главное наказание (то есть до и после Суда души ждут разные степени наказаний). Другие комментаторы Священного писания, наоборот, сразу же предрекали муки грешников. Хиларий считал, что души немедленно отправляются в ад в виде нетвёрдых тел – наподобие грязи и пыли (из которой они и сотворены). Муки будут входить в эти формы также легко, как ветер рассеивает пыль. Но только на втором Лионском соборе в 1274 году приняли догмат, утвердивший немедленную отправку душ сразу после смерти в ад (либо рай). Однако проблема не решилась: теологи фактически утвердили наличие двух судов, двух эсхатологий: «малой» – предполагающей наказание сразу после смерти, и «большой» – всеобщей, которая произойдёт после Страшного суда, всемирно-исторической, тотальной. В «Ведении загробной жизни» у Босха встречаем размышление на тему Суда и посмертной участи душ (глава 4, рис. 34–41).

Устройство ада, его специфика и достопримечательности весьма продуманно рисовались в Средневековье. Ад пугал и завораживал. Разнообразие его пыток будто вдохновляло авторов на всё новые и новые образы инфернального.

В Псалтири сказано « избавил душу мою от ада преисподнего» (85:13) (лат. inferno inferior, буквально – от «ада нижнего»). Из этого стиха выводилось существование верхнего и нижнего ада. Григорий Великий предполагал, что верхний ад – на земле, нижний – под землёй. Вряд ли Босх знал эти размышления теолога, но визуальному богословию Иеронима такая идея вполне близка. Вероятно, созвучные пассажи артикулировались в проповедях и других средневековых текстах, с которыми сталкивался художник, к примеру, у востребованного автора Гонория Августодунского (XII в.). В его «Светильнике» ад представлен как нижняя часть земного мира, полная мук: здесь неистовствуют безумный жар, великий холод, голод, жажда, страдания телесные, бичевания, душевные волнения – ужас и робость. Нижний ад – это духовное место, где горит неугасимый огонь, его расположение внизу следует понимать метафорически: как тела грешников покрываются землёй, так души грешников погребаются в аду.