Валерия Косякова - Код Средневековья. Иероним Босх

Рис. 59. Фрагмент триптиха «Семь таинств» включает сцену елеосвящения, можно проследить сходство композиций, любопытная деталь – белая собачка у ложа умирающего. Если присмотреться, видно, что Иероним тоже на уровне рисунка изобразил спящего пса, которого, впрочем, решил не оставлять в итоговом варианте. Рогир ван дер Вейден, 1445–1450 гг. Koninklijke Musea voor Schone Kunsten van België, Brussel.

Остальные «последние вещи» показывают возможные сценарии развития, происходящие за гробовой доской. Каждого человека ждёт Суд частный и всеобщий. Босх изображает, как мёртвые воскресают во плоти, ангелы трубят, Христос, восседая на радуге и сфере мира, ведет процесс. Соответственно, недостойные рая, представленного под сценой Суда, отправляются в ад. Очевидно, что в рай допущены лишь немногие, и даже на пороге чёрт хватает и тянет за руки, пытаясь украсть душу, но архангел защищает своим орудием – длинным крестом. Ад же изображён под сценой смерти. В нём грешники страдают за свои проступки и преступления. Имя каждого греха подписано рядом с определённой сценой (рис. 60 в).

Данте Алигьери начинает свою прославленную «Божественную комедию» словами: « Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу… ». Для Босха же земная жизнь – это и есть сплошной сумрачный лес, путешествие по которому осложняется пагубными влечениями и атаками соблазнов. Противостоять бесовским козням и заблуждениям можно лишь с помощью веры и подражания Христу. Тропа жизни разветвляется и уводит грешника в ад, а праведника, аскета – в царствие святых.

Рис. 60 а, б, в. Три из Четырёх последних вещей, – Страшный суд, рай и ад. Код земной жизни представлен в свете этих важнейщих средневековых категорий.

Огонь, прорезающий тьму, всполохи его, горящие храмы и мельницы, монстры всех мастей и немыслимых извращений. Если бы картины могли звучать – эти бы источали крики и стоны, скрежет железа, вой сражений, молитвы и песни, брань и ор грешников, мучимых и терзаемых, насилуемых в аду. Происхождение зла и его коллективный образ, воплощённый в чём-то конкретном, всегда и не на шутку волновали людей, ничуть не менее, нежели ответ на вопрос – что ждёт человека после смерти.

Ад! – то, чем славится Иероним Босх. Волнительно интригуя современного зрителя, он развлекает и щекочет нервы своими извращёнными и затейливыми образами преисподней, поднимает на поверхность потаённые желания и запретные фантазии человека, грезящего о насилии. Главный герой знаменитой кинокартины Стэнли Кубрика «Заводной апельсин», – Алекс, – в своей концепции ультранасилия опирался именно на кровавый, исполненный наказаний и правосудия Ветхий завет, на жестокость Бога-Отца, на образы пыток, мук и бичевания Иисуса. Средневековые же тексты, проповеди и картины были преисполнены сюжетами и примерами жестокости, как и средневековый мир в целом. Иероним имел достаточно источников вдохновения и рассуждения о природе насилия и смерти, пыток и ада, Страшного суда и Апокалипсиса. Порой кажется, что Босх зашёл так далеко в этом поиске, что и рай, и земная жизнь человека пропитаны инфернальным и демоническим – ад вездесущ. Вместе с тем Божественное начало практически недостижимо. Даже жизнь апостолов и святых – это непрерывное противостояние аду как внутреннему, так и внешнему, являющемуся в виде демонов и чертей, искушений, терзаний, духовных поисков и сомнений. Иеронимов ад расположен повсюду. Но представлен, «иконизирован», на створках и панелях его триптихов.

Концепции ада и рая существовали в различных мифологиях и религиях задолго до рождения Иеронима Босха и появления христианства.

В русской традиции понятие «ад» восходит к древнегреческому Аиду (Аид – др. – греч. Ἀΐδης или ᾍδης, или Гадес – бог подземного царства мёртвых и название самого царства мёртвых) [70] Этимология и происхождение имени точно не известна. Вероятно, связана с др. – греч. ἀϊδής – невидимый, ἀΐδιος – вечный, ἀϊδνός – мрачный, αἰδοῖος – почтенный, сострадательный; αἰδώς – благоговейный страх, почтение, но и милосердие; ἀΐδηλος – делающий невидимым, то есть губительный, или же невидимый, неведомый, таинственный, мрачный. . Однако говорить мы всё же будем о монотеистической концепции посмертного пребывания человека в загробном мире, формировавшейся на протяжении многих столетий.

В ранних текстах Ветхого Завета провинившиеся наказывались в земной жизни, а посмертная участь праведников и грешников существенно не различалась. Шеол (в Септуагинте используется термин «ад» в местах, где еврейский текст рассказывает о «шеоле») – лишь место после смерти, предназначенное каждому вне зависимости от рода и вида деятельности, жизни и деяний. Образ загробного шеола представлялся весьма туманно и неконкретно, в Псалмах рисовался как некое тёмное место, ров, страна тьмы и «мрак тени смертной, где нет устройства, где темно, как самая тьма» (Иов 10. 21–22), (на вульгате – «без порядка»), как «царство смерти», «земля забвения», «страна безмолвия», «царство мрака», «загробный мир», «неизведанная глубина». Встречаются в Ветхом завете синонимы и поэтические наименования шеола: «забытая страна», «пропасть», «яма», «безмолвие», «гибель».

Ни мёртвый, ни даже живой грешник, совершивший проступок или преступление, не мог избежать кар шеола. Корей, Дафан и Авирон – бунтовщики супротив Аарона и Моисея сошли живыми в преисподнюю со всем своим имуществом (Числ. 16:30–33). В отношении преступников существовала специальная молитва: «Да найдет на них смерть, да сойдут они живыми в ад, ибо злодейство в жилищах их, посреди их» (Пс. 54:16; Притч. 1:12).

В более поздние ветхозаветные времена, особенно в эпоху Второго иерусалимского храма, у иудеев развивается концепция справедливости и воздаяния. Ожидания мессии, посланника Бога видоизменяют представления о шеоле. Шеол становится пространством наказания, от которого, тем не менее, может быть избавлен праведник. Такая идея обнаруживается в Псалтири, а также в книгах пророков. Пророку Исаийе, к примеру, открылись ужасающие картины бездны шеола, мук и наказаний (Ис. 24:21–22, 30:33), а в книге Иезекииля шеол – место наказания врагов Израиля (Иез. 32:22–23). В преисподнюю, к «царю ужасов», нисходят теперь нечестивые и тираны (Иов 18:5–21); там же находится и «денница, сын зари», под ним «подстилается червь, и черви – покров» его (Ис. 14:9–15).